Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
Оставшись наедине с Брулом, Кулл в последний раз взглянул в зеркала Тузун Туна.
“Возможно, он замышлял и колдовал, Брул; нет, я в тебе пока не сомневаюсь – это его колдовство превратило меня в тонкий туман, или я наткнулся на секрет? Разве ты не вернул меня обратно, я растворился в распаде или я нашел миры за пределами этого?”
Брул украдкой взглянул на зеркала и передернул плечами, как будто его передернуло. “Да. Тузун Тун хранил здесь мудрость всех преисподних. Давай уйдем, Кулл, пока они не околдовали и меня тоже.”
“Тогда
НИКТО не смотрит сейчас в зеркала Тузун Туна. Прогулочные катера избегают берега, где стоит дом волшебника, и никто не заходит в дом или в комнату, где перед зеркалами иллюзии лежит высохший труп Тузун Туна. Это место избегают как проклятое, и хотя оно простоит еще тысячу лет, никакие шаги не будут отдаваться там эхом. И все же Кулл на своем троне часто размышляет о странной мудрости и невыразимых тайнах, скрытых там, и чудесах....
Ибо есть миры за пределами миров, как знает Кулл, и независимо от того, околдовал ли его волшебник словами или гипнозом, взгляду короля действительно открылись перспективы за той странной дверью, и Кулл менее уверен в реальности, поскольку он смотрел в зеркала Тузун Туна.
Черновик без названия
Черновик без названия
Таким образом, ” сказал Ту, главный советник, “ Лала-а, графиня Фанары, сбежала со своим любовником, Фелгаром, фарсунийским авантюристом, навлекая позор на своего будущего мужа и на нацию Валузии”.
Кулл, подперев подбородок кулаком, кивнул. Он без особого интереса выслушал историю о том, как молодая графиня Фанара оставила валузийского дворянина ждать на ступеньках "Мерамы" и сбежала с мужчиной по собственному выбору.
“Да”, - нетерпеливо перебил он Ту, - “Я понимаю. Но какое отношение ко мне имеют любовные приключения легкомысленной девушки? Я виню ее не за то, что она оставила Кайанну – клянусь Валкой, он уродлив, как носорог, и обладает еще более отвратительным нравом. Тогда зачем рассказывать мне эту историю?”
“Ты не понимаешь, Кулл”, - сказал Ту с терпением, которое нужно проявлять к варвару, к тому же являющемуся королем. “Обычаи нации - это не твои обычаи. Лала-а, бросив Ка-янну у самого подножия алтаря, где должна была состояться их свадьба, совершила очень грубое нарушение традиций страны – а оскорбление нации - это оскорбление короля Кулла. Только за это она должна быть возвращена и наказана.
“Тогда она графиня, а валузийская традиция гласит, что благородные женщины выходят замуж за иностранцев только с согласия валузийского государства – здесь согласия никогда не давали и даже не спрашивали. Валузия станет предметом презрения всех народов, если мы позволим мужчинам из других стран безнаказанно похищать наших женщин ”.
“Имя Валка”, - проворчал Кулл. “Вот отличное занятие – обычай и традиция! Я больше ничего не слышал
“Да, Кулл”. Таким тоном, успокаивающим. “Но это Валузия, а не Атлантида. Там все мужчины, да, и все женщины свободны и беспрепятственны, но цивилизация - это сеть и лабиринт прецедентов и обычаев. И еще кое-что относительно молодой графини – в ней течет королевская кровь.”
“Этот человек ехал со всадниками Ка-янны в погоне за девушкой”, - сказал Ту.
“Да”, - заговорил молодой человек. “И у меня есть для тебя слово от Фелгара, лорд король”.
“Пару слов для меня? Я никогда не видел Фелгара”.
“Нет, но это он сказал пограничнику Зарфхааны, чтобы передать тем, кто преследовал: ‘Скажи варварской свинье, которая оскверняет древний трон, что я называю его негодяем. Скажи ему, что однажды я вернусь и одену его трусливую тушу в женскую одежду, чтобы он ухаживал за лошадьми моей колесницы”.
Огромное тело Кулла выпрямилось, его государственное кресло с грохотом упало на пол. Мгновение он стоял, потеряв дар речи, затем обрел дар речи в реве, который отбросил Ту и аристократа назад.
“Валка, Хонен, Холгар и Хотат!” - взревел он, смешивая божества с языческими богами таким образом, что у Ту волосы встали дыбом от богохульства; огромные руки Кулла взметнулись вверх, и его могучий кулак опустился на крышку стола с силой, которая прогнула тяжелые ножки, как бумагу. Ту, бледный, сбитый с ног этой волной варварской ярости, попятился к стене, сопровождаемый молодым дворянином, который осмелился на многое, дав слово Фелгару. Однако Кулл был слишком диким, чтобы связать оскорбление с носителем; мстить придворным должны цивилизованные правители.
“Лошади!” - взревел Кулл. “Пусть Красные Убийцы садятся на коней! Пришлите ко мне Брула!”
Он сорвал с себя королевскую мантию и швырнул ее через комнату, схватил дорогую вазу со сломанного стола и швырнул ее на пол.
“Скорее!” - задыхаясь, прошептал Ту, подталкивая молодого дворянина к двери. “Позовите Брула, пиктского копьеносца – скорее, пока он не убил нас всех!”
Ту судил о действиях короля по действиям предыдущих королей; однако Кулл не продвинулся достаточно далеко в цивилизованных обычаях, чтобы обрушить свой королевский гнев на невинных подданных.
К моменту прибытия Брула его первая красная ярость сменилась яростью холодной стали. Пикт вошел беззаботно, мрачная улыбка тронула его губы, когда он отметил разрушения, вызванные гневом короля.
Кулл облачался в костюм для верховой езды и поднял глаза, когда вошел Брул, его блестящие серые глаза холодно поблескивали.
“Кулл, мы едем?” - спросил пикт.
“Да, мы едем тяжело и далеко, клянусь Валкой! Сначала мы едем в Зарфхаану и, возможно, дальше – в снежные земли, пески пустыни или в Ад!" Приведи в готовность триста Красных Истребителей”.