Кулл беглец из Атлантиды

Говард Роберт Ирвин

Это не было произведением человеческого искусства – этот скелет когда-то был облачен в плоть, ходил, говорил и жил. И это было невозможно, говорил ему его пошатнувшийся мозг, потому что кости были из чистого золота.

Орхидеи покачивались в тени деревьев. Святилище было погружено в пурпурно-черную тень. Мужчина размышлял над костями и задавался вопросом. Откуда он мог знать о колдовстве древнего мира, достаточно великом, чтобы служить бессмертной ненависти, придавая этой ненависти конкретную субстанцию, невосприимчивую к разрушениям Времени?

Мужчина

положил руку на золотой череп. Внезапный предсмертный вопль нарушил тишину. Человек в святилище пошатнулся, закричал, сделал один неуверенный шаг, а затем упал ничком и остался лежать с извивающимися конечностями на мраморном полу, оплетенном виноградной лозой.

Орхидеи осыпались на него чувственным дождем, и его слепые, цепляющиеся руки разорвали их на экзотические фрагменты, когда он умирал. Наступила тишина, и гадюка медленно выползла из золотого черепа.

Черный город

(Незаконченный фрагмент)

Черный город

(Незаконченный фрагмент)

Холодные глаза Кулла, короля Валузии, затуманились недоумением, когда они остановились на человеке, который так внезапно появился в присутствии короля и который теперь стоял перед королем, дрожа от страсти. Кулл вздохнул; он знал варваров, которые служили ему, ибо разве он сам не был атлантийцем по рождению? Брул, убийца с копьем, грубо ворвавшись в покои короля, сорвал со своей сбруи все эмблемы, подаренные ему Валузией, и теперь стоял без каких-либо признаков того, что он был союзником империи. И Кулл знал значение этого жеста.

“Кулл!” - рявкнул пикт, бледный от ярости. “Я добьюсь справедливости!”

Кулл снова вздохнул. Были времена, когда мир и тишина были желанными вещами, и в Камуле он думал, что обрел их. Мечтательный Камула – даже пока он ждал, когда разъяренный пикт продолжит свою тираду, мысли Кулла уносились прочь и возвращались к ленивым, мечтательным дням, прошедшим с тех пор, как он приехал в этот горный город, этот мегаполис удовольствий, чьи дворцы из мрамора и лазурита были построены, ярус за сверкающим ярусом, вокруг куполообразного холма, который образовывал центр города.

“Мой народ был союзником империи на протяжении тысячи лет!” Пикт сделал быстрый, страстный жест сжатым кулаком. “Неужели теперь одного из моих воинов могут похитить у меня из-под носа, в самом дворце короля?”

Кулл, вздрогнув, выпрямился.

“Что это за безумие? Что за воин? Кто схватил его?”

“Это тебе предстоит выяснить”, - прорычал Пикт. “В один момент он был там, прислонившись к мраморной колонне, а в следующий – зут! Он исчез, оставив после себя только отвратительное зловоние и ужасающий крик в качестве подсказки.”

“Возможно, ревнивый муж...” – задумчиво произнес Кулл.

Брул грубо вмешался: “Грогар никогда не смотрел ни на одну женщину – даже своей собственной расы. Эти камулианцы ненавидят нас, пиктов. Я прочитал это в их взглядах”.

Кулл

улыбнулся. “Ты мечтаешь, Брул; эти люди слишком ленивы и любят удовольствия, чтобы кого-то ненавидеть. Они любят, они поют, они сочиняют тексты – я полагаю, вы думаете, что Грогара похитил поэт Талигаро, или поющая женщина Зарета, или принц Мандара?”

“Меня это не волнует!” - прорычал Брул. “Но я говорю тебе вот что, Кулл, Грогар пролил свою кровь, как воду, за империю, и он мой лучший начальник конных лучников. Я найду его, живого или мертвого, даже если мне придется разорвать Камулу на части, камень за камнем! Клянусь Валкой, я сожгу этот город в огне и погаслю пламя кровью–”

Кулл поднялся со своего стула.

“Отведи меня туда, где ты в последний раз видел Грогара”, - сказал он, и Брул прекратил свою тираду и угрюмо повел меня вперед. Они вышли из комнаты через внутреннюю дверь и проследовали по извилистому коридору, бок о бок, настолько разные внешне, насколько это вообще возможно для двух мужчин, но похожие гибкостью движений, остротой взгляда, неуловимой дикостью, которая выдавала варвара.

Кулл был высоким, широкоплечим и широкогрудым – массивным, но гибким. Его лицо было коричневым от солнца и ветра, его черные волосы, подстриженные квадратным способом, напоминали львиную гриву, его серые глаза, холодные, как меч, сверкающий сквозь толщу льда.

Брул был типичным представителем своей расы – среднего роста, сложен с дикой экономностью пантеры, и с кожей намного темнее, чем у короля.

“Мы были в Комнате с Драгоценностями”, - проворчал пикт, - “Грогар, Манаро и я. Грогар опирался на полуколонну, встроенную в стену, когда он полностью перенес свой вес на стену – и исчез у нас на глазах! Панель скользнула внутрь, и он исчез – и мы лишь мельком увидели черную тьму внутри, и отвратительный запах на мгновение распространился наружу. Но Манаро, стоявший рядом с Грогаром, в это мгновение выхватил свой меч и воткнул исправный клинок в отверстие, так что панель не смогла полностью закрыться. Мы напали на него, но он не поддался, и я поспешил за тобой, оставив Манаро с мечом в трещине.”

“И почему ты сорвал свои валузийские эмблемы?” - спросил Кулл.

“Я был зол”, - угрюмо прорычал убийца с Копьем, избегая взгляда Кулла. Король кивнул, не отвечая. Это было естественное, неразумное действие разъяренного дикаря, для которого ни один естественный враг, похоже, не был зарублен и разорван.

Они вошли в Украшенную драгоценными камнями комнату, дальняя стена которой была встроена в природный камень холма, на котором была построена Камула.

“Манаро клялся, что слышал шепот, похожий на музыку”, - проворчал Брул. “И вот он наклоняется, приложив ухо к трещине. Привет, Манаро!”

Кулл нахмурился, увидев, что высокий валузиец не изменил позы и не обратил никакого внимания на оклик. Он действительно прислонился к панели, одной рукой сжимая меч, который удерживал секретный дверной проем раздвинутым, одно ухо приклеилось к тонкой щели. Кулл отметил почти материальную темноту этой тонкой полоски черноты – ему показалось, что за этим неизвестным отверстием темнота должна таиться как живое, разумное существо.