Кулл беглец из Атлантиды
Шрифт:
Кулл вызвал Ту и изложил ему суть дела. Ту, главный советник, покачал головой. “Это записано в великих книгах в железных переплетах, как и сказал Сено. Это всегда было законом, и это всегда будет законом. Дворянин не может совокупляться с рабыней.”
“Почему я не могу изменить этот закон?” поинтересовался Кулл.
Ту положил перед ним каменную табличку, на которой был выгравирован закон.
“Тысячи лет этот закон был – видишь, Кулл, на камне он был высечен первобытными законодателями, так много веков назад человек мог
Кулл внезапно ощутил тошнотворное, ослабляющее чувство полной беспомощности, которое начало одолевать его в последнее время. Ему казалось, что царствование было другой формой рабства – он всегда добивался своего, прорубая путь сквозь своих врагов своим огромным мечом – как он мог одержать верх над заботливыми и уважительными друзьями, которые кланялись и льстили и были непреклонны против всего нового или каких–либо изменений - которые забаррикадировали себя и свои обычаи традициями и древностью и спокойно бросили ему вызов изменить что–либо?
“Иди”, - сказал он, устало махнув рукой. “Мне жаль. Но я не могу тебе помочь”.
Сено вал Дор вышел из комнаты сломленным человеком, если поникшая голова и согнутые плечи, тусклый взгляд и волочащиеся шаги что-нибудь значат.
III
“Я ДУМАЛ, ТЫ ЧЕЛОВЕК-ТИГР!”
Прохладный ветер шептал в зеленых лесах. Серебряная нить ручья вилась среди огромных стволов деревьев, с которых свисали большие лианы и пестрые гирлянды лиан. Запела птица, и мягкий солнечный свет позднего лета просочился сквозь переплетенные ветви, чтобы золотыми и черными бархатными узорами тени и света упасть на покрытую травой землю. Посреди этой пасторальной тишины маленькая девочка-рабыня лежала, уткнувшись лицом в свои мягкие белые руки, и плакала так, как будто ее маленькое сердечко вот-вот разорвется. Птица пела, но она была глуха; ручей звал ее, но она была нема; солнце светило, но она была слепа – вся вселенная была черной пустотой, в которой реальны были только боль и слезы.
Поэтому она не услышала легких шагов и не увидела высокого широкоплечего мужчину, который вышел из кустов и встал над ней. Она не осознавала его присутствия, пока он не опустился на колени и не поднял ее, вытирая ей глаза руками, нежными, как у женщины.
Маленькая рабыня посмотрела в темное неподвижное лицо с холодными узкими серыми глазами, которые только что были странно мягкими. Она знала, что этот мужчина не был валузийцем по его внешности, и в эти беспокойные времена маленьким девочкам-рабыням не пристало попадаться в безлюдных лесах незнакомцам, особенно иностранцам, но она была слишком несчастна, чтобы бояться, и, кроме того, мужчина выглядел добрым.
“В чем дело, дитя?” он спросил, и поскольку женщина в сильном горе, скорее всего, изольет свои горести любому, кто проявит интерес и сочувствие, она захныкала: “О, сэр, я несчастная девушка! Я люблю молодого дворянина–”
“Сено валь Дор?”
“Да, сэр”. Она взглянула на него с удивлением. “Откуда вы узнали? Он хочет жениться на мне и сегодня, тщетно добиваясь разрешения в другом месте,
Тень пробежала по темному лицу незнакомца. “Сено сказал, что король отказался?”
“Нет, король вызвал главного советника и некоторое время спорил с ним, но уступил. О, ” всхлипнула она, - я знала, что это будет бесполезно! Законы Валузии неизменны! Какими бы жестокими или несправедливыми они ни были! Они сильнее короля”.
Девушка почувствовала, как мышцы рук, поддерживающих ее, набухли и затвердели, превратившись в огромные железные тросы. По лицу незнакомца пробежало мрачное и безнадежное выражение.
“Да”, - пробормотал он, наполовину про себя, “законы Валузии выше, чем король”.
Рассказ о своих проблемах немного помог ей, и она вытерла глаза. Маленькие девочки-рабыни привыкли к неприятностям и страданиям, хотя с этой всю жизнь обращались необычайно мягко.
“Сено ненавидит короля?” - спросил незнакомец.
Она покачала головой. “Он понимает, что король беспомощен”.
“А ты?”
“А я что?”
“Ты ненавидишь короля?”
Ее глаза вспыхнули от шока. “Я! О сэр, кто я такая, чтобы ненавидеть короля? Почему, почему, я никогда не думала о таком”.
“Я рад”, - тяжело произнес мужчина. “В конце концов, малышка, король всего лишь такой же раб, как и ты, закованный в более тяжелые цепи”.
“Бедняга”, - сказала она с жалостью, хотя и не совсем понимая, затем вспыхнула гневом. “Но я действительно ненавижу жестокие законы, которым следуют люди! Почему законы не должны меняться? Время никогда не стоит на месте! Почему люди сегодня должны быть скованы законами, которые были созданы для наших варварских предков тысячи лет назад–” Она внезапно остановилась и испуганно огляделась.
“Не говори”, - прошептала она, умоляюще кладя голову на железное плечо своего спутника. “Не подобает женщине, к тому же рабыне, так бесстыдно высказываться по таким общественным вопросам. Меня отшлепают, если моя госпожа или мой хозяин услышат об этом!”
Великан улыбнулся. “Будь спокоен, дитя. Сам король не был бы оскорблен твоими чувствами; действительно, я полагаю, что он согласен с тобой”.
“Ты видел короля?” спросила она, ее детское любопытство на мгновение преодолело ее страдание.
“Часто”.
“И он восьми футов ростом”, - нетерпеливо спросила она, “ и есть ли у него рога под короной, как говорят простые люди?”
“Едва ли”, - засмеялся он. “Ему не хватает почти двух футов, чтобы соответствовать твоему описанию в том, что касается роста; что касается размера, он мог бы быть моим братом-близнецом. Между нами нет ни дюйма разницы”.
“Он такой же добрый, как ты?”
“Временами; когда его не доводит до безумия государственная политика, которую он не может понять, и причуды народа, который никогда не сможет понять его”.