Культ

Ночной А. Х.

– Здрастье, – насмешливо проговорил он старушке с пышной причёской, сидящей за т-образным столом, прямо напротив окна.

– Юноша, а вы кто? – через очки гнусаво возмутилась она, шебурша упаковкой с зефиром. – Здесь нотариусы, а не сауна.

– Хе-хе, во дают! – блеснул тремя золотыми зубами чумазый доходяга с редкими зализанными волосами, сидевший напротив своей собеседницы.

На нём была рубашка в клетку с коротким рукавом.

– Вот оно как? А я думал, что сюда бомжи умирать приходят, – смотря сверху вниз, оскалился Артём. –

Спасибо, что пояснили, – иронично поклонился он.

– Ишь, какой! – недовольно просипел мужик, повернувшись к нему. – За такие слова можно и в зубы получить, – грубым голосом пригрозил он и повалил свой огромный кулак на изношенный стол.

– А я смотрю: ты уже с этим сталкивался. Мой тебе совет: на солнце не улыбайся, а то люди слепнут.

– Ах, как не стыдно! – ошарашено подпрыгнула бабуля в потрёпанном сине-сером сарафане.

– Что!? Да я тебя… – он начал было подниматься, но Артём резким движением усадил его обратно.

– Не бузи, отец, я здесь по делу, – спокойно проговорил он, усевшись на стул напротив мужика в рубашке. – Мне завещание полагается, и это не какой-нибудь старый диван где-нибудь в Соловце, – Артём ткнул пальцем в мужика, – а целое состояние, вы представляете? – он высокомерно окинул взглядом присутствующих, откинувшись на спинку деревянного стула.

– Дать бы тебе в рожу за такие слова, да ты же сразу в милицию побежишь.

– А тебе, разве есть что терять?

Мужик в рубашке прекрасно понимал, что перед ним сидит какой-то недалёкий, но весьма состоятельный молодой человек, иначе бы он так себя не вёл. В миг он осознал собственную беспомощность и ничтожество перед богатым ребёнком, и ему стало грустно.

– Так, молодой человек! Выйдите вон! – взбунтовалась старушка. – И не…

– Не советую, – с угрозой посмотрел на неё Артём. – По-моему, это вы мне сегодня телефон разрывали.

– Фамилия? – спросила она, приподняв левую бровь.

– Завадский.

Старушка принялась водить ручкой по какому-то листочку и, остановившись на нужной фамилии, хмуро ответила:

– Всё верно, – протянула она, допивая свой обеденный чай. – Но подождите, пожалуйста, снаружи, у меня вообще-то клиент, – она кивнула в сторону пожилого мужчины.

– Гм, – гордо выпрямился тот.

– Итак, Семён Валентинович, на чём это мы с Вами остановились?

– А, так это… гараж внукам хочу завещать, – поспешил ответить Семён Валентинович.

– О Гос-по-ди, – пренебрежительно закатал глаза Артём и, сняв с шеи блестящую цепь, бросил её перед Семёном Валентиновичем. – Послушай, Семён, если ты сейчас уйдёшь, можешь оставить её себе.

– Вот ещё! – обиженно фыркнул он. – Мы вообще-то с Раисой Павловной, – он почтительно улыбнулся ей, а та добродушна кивнула в ответ, – на двенадцать часов договаривались.

– Сёма, – раздражённо почесав брови, вмешался Артём, – она из белого золота. Тебе на десять гаражей хватит.

– А… ну… это… – выпучил глаза Семён и сунул цепочку себе в карман, – Раиса Павловна,

вы свидетель.

– Конечно, голубчик, можете даже не переживать по этому поводу.

– Я к вам тогда завтра зайду, а то мне ещё на работу надо, – слегка прихрамывая и шоркая по старому линолеуму, поспешил удалиться Семён Валентинович.

– Хорошо, будьте здоровы, – вежливо сказала Раиса Павловна.

– До свидания, – растерянно пробормотал он и, поймав на себе недовольный взгляд Артёма, быстро исчез в дверном проёме.

– Так, Завадский… Завадский, – бормотала Раиса Павловна, выискивая в шкафу нужные бумажки. – Угу, вот оно, – она достала из шкафа бумажный конверт и села на место. – По воле вашего отца, конверт с завещанием должен быть распечатан и зачитан ровно на семнадцатый день…

– Да-да, после его смерти, – безразлично помахал рукой Артём.

Она возмущённо посмотрела на него, оттопырив бровь, но отвечать ничего не стала, посчитав это бесполезным. Раиса Павловна распечатала конверт и вынула из него девственно-белый лист бумаги, в центре которого просвечивалось всего пара предложений, написанных от руки.

"Всё сыну… – воображал Артём. – Нет, не так. Слишком коротко… Хм, а може-ет так: Сын, ты был для меня единственным и неповторим – всё тебе. Ну или: сынок, прости меня, козла старого, что никогда не уделял тебе внимание, надеюсь, нажитое мной искупит это недоразумение".

Артём не слышал, что Раиса Павловна уже успела зачитать завещание, потому что сейчас он представлял, как безуспешно пытается потратить все деньги отца, а они всё не заканчиваются и не заканчиваются…

– Артём, Вы меня слышите? Артём! – взвизгнула Раиса Павловна, поправляя съехавшие очки.

– А? Да, что такое? – вернулся на землю юный мечтатель.

– Вам всё понятно? – нахмурившись, нагнулась она вперёд.

– Нет, прочитайте ещё раз, – ответил он и, облокотившись на обе руки, уставился на неё.

– Ну и люди пошли, – недовольно буркнула она, – никакого уважения к родителям. Даже после смерти.

– Да как ты смеешь!? Я! – он поднял указательный палец. – Я сюда так спешил, что даже одеться не успел! – он показательно отряхнул свой халат. – Вот, смотри! – он достал из кармана телефон с уведомлением о пришедших штрафах, – штраф за опасное вождение и превышение скорости!

– Тут сказано, – прищурилась она, – что вы препятствовали нормальному вождению, провоцируя аварийные ситуации.

– Не важно, – наигранно отмахнулся Артём.

– Да ты ни как, – прищурилась она с укором, – пьяный! Да точно, – кривенько улыбнулась она, – глазки-то красные и перегаром за версту несёт.

"Какая наблюдательная ведьма", – подумал Артём и, закинув ногу на ногу, тут же ответил:

– Глаза красные, потому что я плакал всю ночь напролёт, а перегар это вон, – он кивнул в сторону стула, стоящего напротив, – Семён твой постарался… или, – задумался Артём, глядя в потолок, – это уже его природный запах?