Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций
Шрифт:
Насаждаемый нам либерализм как исконно капиталистическая идеология предполагает культ денег, рыночный фундаментализм, невмешательство государства в экономику и, соответственно, свободу частного предпринимательства, которая может вылиться в новый монизм. Ничем не ограниченная свобода торговли помимо актуализации состояния экономического социал-дарвинизма и его санкционирования приводит к развитию монополий, которые, в свою очередь, рождают сверхобеспеченную экономическую элиту, могущую влиять на государственные решения. Рыночный селективный тезис «выживает сильнейший» неправилен. При его принятии за аксиому следует поставить жирный крест на нравственности, а также забыть о том, что человек призван использовать природу (конечно, в разумных формах, а не в формах ее тотального подчинения себе); раз социал-дарвинизм близок природе, то жить надо в пещерах. Вот в чем кроется противоречие: рынок строит цивилизацию, жестоко эксплуатирует природу, ставя ее себе в услужение, и при этом декларирует «природный» тезис о справедливости выживания сшьнешиего. Тем более этот тезис не относится ко всей природе, так как поведение некоторых животных носит социальный характер, и они, объединенные в стаю, дают возможность выжить своим слабым или раненым особям. Культура и экономика должны декларировать цель не борьбы
Ничем не ограниченный дух предпринимательства рождает олигополии и олигархат, а значит, новую концентрацию капитала. Частная прибыль максимизируется в руках элиты, в то время как социальные обязанности этой элиты минимизируются при «нормальном» либерализме, а печальные последствия освобождения человека от государственного и общественного принуждения широко известны. Кроме того, экономическая свобода ведет к произволу и насилию. Поэтому глупо рассматривать свободную конкуренцию как социально необходимый механизм, напряжение индивидом сил при конкурентной борьбе — как эффективный способ не только удовлетворения собственных потребностей, но и общественно полезное деяние, а «невидимую руку рынка» — как способ равновесного полезного каждому индивиду общественного состояния, достигнутого путем свободного взаимодействия индивидов. Глуп и циничен либеральный тезис, согласно которому человеком движет только его личная корысть, а сумма корыстных интересов всех индивидов обязательно утвердит общественное благо при условии, если государство откажется от регулирования экономики. Нерегулируемая сумма личных корыстных интересов ни к какому общественному благу не приведет и нигде не приводила! Невмешательство государства в экономику, реализация принципа «рынок сам все расставит по местам» только способствует монополизации, с огромной долей вероятности могущей появиться на исходе либеральной борьбы всех против всех под солнцем капиталистического счастья. На практике свободный рынок приводит к жестокой эксплуатации человеческого труда, в том числе детского. Без целенаправленного вмешательства ничего само по себе по местам не расстановится, саморегулирование рынка если и происходит, то явно по сценарию жесткой конкуренции с неизбежной концентрацией капитала и ростом имущественного разрыва. В 1990-е гг. рынок ничего не решил, а только все порешил, взрастив лишь огромный слой бедноты и маленькую прослойку олигархата. В ситуации того же экономического кризиса либеральная доктрина пассивного ожидания от экономики чудес сработает лишь с отрицательным результатом. Вообще либерализация связана со снятием институциональных ограничений на капитал, который в результате становится выше политики. Поэтому вовсе не будет преувеличением определение либерализма как апологии глобального грабежа.
Сама идеологема «невидимой руки рынка» говорит человеку, что, мол, неопределенность и неуправляемость процессов — это нормальное и даже хорошее явление. Она отвращает человека от попыток управлять, легитимирует неуправляемость и создает миф о принципиальной невозможности оказывать влияние на экономические (и в том числе на глобальные) процессы, взращивая в людях фатализм и пассивность по отношению к серьезным общемировым явлениям. Под идеологемой о невидимой руке рынка скрывается вполне реальный, но невидимый кулак корпоратократии. Транснациональные лобби конституируют определенные условия жизни для человечества и одновременно делают так, чтобы человечество думало, будто эти условия возникают сами по себе. За свободный мировой рынок ратуют те страны, которые уже достигли экономических вершин, поскольку они понимают, что в условиях свободного рынка никто не сможет конкурировать с сильнейшим. Для бедных стран свободная торговля непозволительна.
Непонятно, за что борются нынешние либералы. За демократию? Так и социалисты за нее тоже борются. Да и вряд ли для либералов демократия является настоящей целью, несмотря на их слова о необходимости демократизации. За свободный рынок они борются? Да, это так. Но зачем? Свободный рынок не стоит того, чтобы за него бороться, ибо выгоден он будет немногим.
Одни исследователи превозносят плановую модель экономики, в то время как другие отдают предпочтение свободному рынку. Однако как тот, так и другой вариант являются крайностями, вбирающими в себя больше недостатков, чем достоинств. Настолько же несостоятельно противопоставление социалистическо-коллективистского принципа «общество выше личности» и капиталистическо-индивидуалистского «личность выше общества», так как личное благо должно гармонизировать с общественным, так как свобода личности должна быть связана ответственностью перед обществом. Эгоизм, коррупция, государственное или олигархическое давление есть преступления как перед обществом, так и перед отдельным человеком. Не бывает преступлений перед личностью, не оказывающих негативного влияния на общественный уклад, равно как и наоборот. Примечательно то, что сами американцы превозносят либерализм, непосредственным образом связанный с культом потребления и с индивидуализмом. Видимо, они забыли о том, что Великая депрессия в США была побеждена не либеральным подходом, а его противоположностью. Президент Г. Гувер, следовавший либеральному принципу невмешательства в экономику, оказался абсолютно несостоятельным в деле борьбы с развернувшимся кризисом. Сменивший его Ф. Рузвельт для одоления кризиса использовал именно социалистические методы. Так, банковская сфера стала регулироваться государством; были установлены минимальные и максимальные цены (с запретом продажи, выходящей за рамки этого ценового коридора); электрические и газовые компании перешли под государственный контроль; был принят закон, ограничивающий свободный оборот золота; при создании трудовых лагерей безработные получили работу и занимались общественно полезной деятельностью по восстановлению инфраструктуры (возводили мосты, каналы, аэродромы, дороги, электростанции).
Культ потребительства трудно сопоставим с экономическим ростом и эффективной экономической политикой. Это доказали годы антипотребительского режима в СССР. Так, экономика выдержала даже испытание Великой Отечественной войной, которая могла вовлечь страну в страшный кризис, в точку экономического невозврата. Потери были катастрофическими, но даже они не привели к экономической катастрофе. За счет в том числе жесточайшей экономии, антипотребительского образа жизни общественное хозяйство стало постепенно налаживаться. Да и экономическое чудо, именуемое индустриализацией, в СССР было достигнуто благодаря соответствующей культуре, проникающей в каждую сферу жизни общества. Конечно, в годы сталинизма люди жили очень бедно, и либерал правомерно заявит, что доведение народа до бедности — далеко не лучший способ обеспечивать экономический рост. Однако если в те годы СССР впало в одну крайность (в силу объективных обстоятельств), то современный капиталистическо-потребительский мир впадает в другую (без
Читатель может обвинить меня в однобокости, заявив, что в капиталистических странах, где бытует потребительская идеология, тоже заметен экономический подъем и индустриальный прорыв. В первую очередь это США. Но у США есть один козырь — Федеральная резервная система, которая печатает не обеспеченные доллары и заваливает ими весь мир, скупая путем грандиозной аферистской эмиссии мировые богатства[88]. Спекулятивность ничем не обеспеченного доллара, превращение капитала в «плавающий» капитал, в виртуалию, в не имеющий реального эквивалента симулякр, который просто воспроизводится и дублируется, дает возможность Штатам находиться на плаву, наслаждаться роскошной жизнью и даже не особо обременять себя производством. Если другие страны производят бытовую технику, мебель, автомобили и прочее, то США производит доллар. Это не значит, что американского производства в принципе не существует, что у них нет заводов и производственных предприятий. Просто производство товаров — не доминирующий аспект американской экономики, по большей части спекулятивной и ростовщической. Кто-то печатает необеспеченную валюту (США), а кто-то (многие страны, и в том числе Россия) непонятно зачем ее коллекционирует. Так что Америке, с ее печатной машинкой (ФРС) и стратегией долларовой колонизации всего внешнего мира потребительская культура в сфере экономики (пока) не столь сильно мешает. Другое дело иные страны, не страдающие финансовым колониализмом.
Если бы та огромная масса долларов, которую напечатала Федеральная резервная система для других стран, вернулась обратно в Штаты, экономика США рухнула бы подобно карточному домику. В 1960-е годы генерал де Голль потребовал от Федеральной резервной системы США обменять имеющиеся во Франции доллары на золото, и американский истеблишмент схватился за голову. 1,5 миллиарда долларов, которые предъявил де Голль, соответствовало трем четвертям золотого запаса США. Золота было мало, а долларов — много, так как Федеральной резервной системы, забыв о золотом покрытии, постоянно вбрасывала на рынок все новые и новые партии зеленых бумажек и тем самым «расплачивалась» за выкачку мировых ресурсов. За 1960–1971 годы кредитная эмиссия доллара превысила реально заработанные США деньги на 468 952 000 кг золота. Американцы совершать обмен не хотели, и Франция в знак протеста вышла из НАТО и ликвидировала на своей территории заморские военные базы. Другие страны тоже стремились запастись золотом вместо долларов. Над США нависла угроза дефолта и демонополизации. В результате французам вернули всего половину из всей предъявленной суммы, и золотой запас штатов существенно снизился. Началась девальвация доллара; цена за унцию неуклонно росла и больше не снизилась до уровня 1960-х годов. Де Голль в разы обесценил доллар. Затем американцы провозгласили независимость курса доллара от золотого запаса. От нефти, кстати, он тоже независим, поскольку в штатах ее добывается очень мало[89].
Количество американских долларов абсолютно не соответствует количеству ресурсов, которые должны эти доллары обеспечивать, но пока находятся рынки сбыта долларов, экономика США расцветает. Чем больше Федеральная резервная система США выпускает долларов, тем богаче Америка становится; чем больше Центробанк РФ выпускает рублей, тем выше уровень инфляции в России, которая не вздувает, подобно США, финансовый пузырь мирового масштаба и не вбрасывает необеспеченные потоки рублей в другие страны. Ввоз долларов в Штаты извне ограничен специальными мерами, а вывоз ничем не ограничен. США как никто другой заинтересованы в ослаблении национальных денежных единиц и в усилении доллара на мировой арене. Природные ресурсы невозобновимы, их трудно добывать, и они стоят достаточно дорого. Доллар же вполне возобновим, а себестоимость стодолларовой банкноты составляет 3 цента. Так за сколько же на самом деле покупают американцы природные ресурсы у других стран? Не дешевят ли последние? За фиктивные бумажки, за симулякр они отдают реальные продукты. Интересно то, что США берут в долг у других стран свои же доллары. Выпускаемая долларовая масса должна быть обеззаражена, чтобы она не стала огромной и в силу своего разрастания не обесценилась. Поэтому США «покупают» ресурсы на свои деньги и обратно берут доллары в долг.
Однако не все так хорошо для Америки, поскольку ее общий долг перевалил за 16 триллионов (!) долларов. США выписывали долговые расписки на эту сумму, которые у них покупали другие страны. Путем обмена долларов на эти долговые расписки американцы получали доллары обратно, которые уже представлялись как излишняя долларовая масса (то есть США покупали собственные долги). Интересно то, что долг США составляет сумму, которую Штаты реально не заработали. Даже если США откажутся от высокого уровня потребления и станут тратить меньше, чем зарабатывают, на погашение этого огромного долга уйдет сотня лет. Поэтому США выбрали другой способ защиты своей экономики — экспорт нестабильности в другие страны, приведение в реальность проекта управляемого хаоса, который способен вылиться в новую мировую войну. Как говорится, война спишет долги. Этим объясняется появление мирового кризиса, экономическая лихорадка многих стран и внезапные одновременные попытки оранжевых революций. Нестабильность в других странах создает прецедент перевода денежных ресурсов в американские долговые обязательства, она увеличивает спрос на доллар.
Нестабильность американской экономики создает необходимость дестабилизации экономик других стран в соответствии с принципом возвышения себя путем понижения других. И они настоятельно требуют сегодня от других стран покупать их облигации. А к тем, кто отказывается это делать, летят «демократизаторы».
Сама так называемая неолиберально-монетарная доктрина, проповедующая абсолютную ценность денег, создает плацдарм для общего культурного спада в целом и деморализации управленческой деятельности в частности; такие потребительские доктрины формируют маниакальную устремленность к повышению прибыли любой ценой, минуя этику. Хоть и говорят в средствах массовой информации, что кризис, возникший первоначально в Америке, является естественным явлением, с которым необходимо смириться, едва ли стоит верить таким россказням. Также под сомнение целесообразно поставить заверения Путина о том, что Россия легче пережила кризис, чем Америка. Почему-то ни один человек не сбежал из «охваченных кризисом» США и Европы в «процветающую» Россию. Хоть люди в Испании, Италии и Греции выходят на улицу с целью выразить свой протест, искать прибежище в нашей стране они не спешат. А вот случаи навеянных безработицей и безысходностью самоубийств в России, в том числе групповых (семейных), в последние годы участились[90]. Когда грянул кризис, олигархи начали просить у Кремля финансовой помощи для бизнеса, а умерить свои личные аппетиты не поторопились. Они как были держателями сверхдорогих игрушек в виде самолетов, яхт, старинных замков и поместий, так и остаются. То же самое следует сказать и о чиновниках, которых кризис не сделал более аскетичными.