Культурная революция
Шрифт:
Во время недавней международной конференции по проблемам развития искусственного интеллекта, которая проходила по инициативе Сбербанка и собрала 28 тысяч участников из 90 стран, В.В. Путин на вопрос виртуального ассистента «Афина»: «Может ли искусственный интеллект стать президентом?» – ответил вежливо, но достаточно определенно: «Наверное, в какой-то момент, может быть, и искусственный интеллект достигнет таких невероятных возможностей, которые возможно сравнить с интуицией, но все-таки (нужны) вот такие субстанции, как душа, совесть, сострадание».
Эти отчасти генетически предопределенные качества приобретают развитие и свершенные смыслы только под влиянием культуры, которая в конечном счете определяет и
Мои компетентные собеседники на недавней «Агоре» были осторожны в оценке достижений развития искусственного интеллекта, алгоритмы которого, как правило, повторяют модели человеческого поведения и зависят как от массивов обрабатываемой информации, так и от субъективных качеств программистов. Примечательный пример: статистика и качество решений, выносимых «виртуальными судьями», не лучше и не хуже тех, к которым приходят реальные люди. Футуристические стратегии трансгуманизма, сопрягающие развитие искусственного интеллекта с прорывами в области биотехнологий, которые, по мнению одного из ярких представителей этого направления Рэймонда Курцвейла, должны победить к середине XXI века, все-таки кажутся далекими и потому проблематичными. Хотя уже сегодня возникают вопросы, требующие этической и юридической экспертизы.
И самый простой из них: «Что делать человеку, если с помощью искусственного интеллекта принято решение, обязательное к исполнению, и оно может привести к серьезному поражению прав личности?» Такие решения принимают и службы по набору персонала, и кредитные организации, и социальные администраторы. Но пока искусственный интеллект определяется волей человека, результаты его деятельности зависят от человеческой морали, целеполаганий, качества принимаемых решений. От культурного развития, определяющего сложность личности, способность ориентироваться во все увеличивающемся океане информации и формировать иерархию ценностей и задач.
«Ну вот, опять, – подумает многоопытный читатель. – Сколько можно рассказывать о том, что культура возводит людей на вершину творения, а без нее человечество погибнет безвозвратно. Слыхали мы это не раз, причем от куда более компетентных людей».
И вправду, есть суждения, которые кажутся банальностями, пошлыми общими местами, используемыми, как порой представляется, в своекорыстных интересах. Растиражированное словосочетание «культурный человек» утратило сколько-нибудь содержательный смысл. Прежде всего потому, что омассовление самой культуры, превращение ее в универсальный продукт, доступность ее онлайн-потребления и онлайн-производства неизбежно приводят к деградации тех ее качеств, которые делали ее важнейшим импульсом развития человека и человечества.
И прежде всего ее отношением к жизни и смерти. Онлайн-существование, разрушающее психофизиологическое единство индивидуальности, отделяющее виртуальное от реального, неизбежно приводит не только к упрощенному пониманию бытия (модели вместо процессов!), но, что еще опаснее, к этической нейтральности. Когда представления о добре и зле, жизни и смерти становятся взаимозаменяемыми, превращаются в забавляющую, но очень часто вовсе не забавную игру.
По круговой рассылке из разных адресов получил один и тот же ролик, прославляющий убойную силу искусственного интеллекта: почти невидимый аппарат способен опознавать лица «плохих парней» и пробивать им головы. Если этими аппаратами загрузить самолет и сбросить их на город, можно уничтожить любое количество «плохих парней» на любом континенте. При этом сохранив жизни «хороших парней». Увлеченный спикер гордо говорит о том, что этот приспособленный для массовых убийств инструмент делает ненужной ядерную бомбу. Не стану задавать вопрос, сколько будет стоить эта операция. Но вопрос, кто и как будет отделять «плохих парней»
И все же самая сложная проблема находится в иной плоскости. Почему одна из фундаментальных проблем человеческого бытия – право на убийство себе подобного – отметается за ненадобностью? Убийство становится не более чем игрой, красивой картинкой, за которой никто не вспомнит о вывернутых наружу кишках и расплывшихся по асфальту мозгах. Войны, ведущиеся с помощью нажатия кнопок, смерти, отражающиеся лишь на дисплее, разрушительны для всех участников этого только по видимости бескровного процесса. Виртуальная реальность требует противоядия от расчеловечивания.
И этим антидотом может быть только культура. Понимаемая широко и объемлюще. Культура мысли и веры. Нравственность. Образование, научное познание, художественное творчество. Ее фундаментальная миссия – очеловечивание человека. Что особенно важно в такие переломные эпохи, как нынешняя, когда кажется, что мы теряем почву под ногами, оказываясь в царстве неопределенности. Когда стремительно развивающиеся технологии властно отчуждают нас от результатов нашей деятельности.
Впрочем, мы переживаем это не в первый раз в истории человечества. И мы выжили, быть может, только потому, что гуманистическая культура позволяла сохранять устойчивость человеческого бытия. Сегодня слова «искусственный интеллект» пишут с заглавных букв. Пора признать за культурой такое же право.
Декабрь 2020
Прихлебатель жизни
Не только агентам зарубежных спецслужб было бы интересно узнать, о чем конкретно четыре с половиной часа говорил Александр Григорьевич Лукашенко с одиннадцатью представителями оппозиции, как известно, не признающей результаты недавних президентских выборов. Сам факт обсуждения будущей конституционной реформы между президентом Белоруссии и людьми, которых взяли под стражу по разным составам уголовных преступлений, в форме «круглого стола» в СИЗО КГБ в Минске настолько необычен, что его не смог бы сочинить ни один профессиональный прозаик или драматург. Со времен бесед Николая I с декабристами после Сенатской площади не припомню подобной коллизии.
Впрочем, любые исторические параллели всегда хромают. На занятиях по марксистско-ленинской философии нас уверяли, что реальность богаче вымысла. С этим можно и поспорить, но, обращаясь к недавней встрече в минском СИЗО, спорить не хочется. Все-таки не случайно Гёте записал однажды: искусство – «прихлебатель жизни». Уверен, что пройдет немного времени, и нынешние политические события найдут воплощение в литературных произведениях, фильмах и спектаклях. В самых разных видах и жанрах искусства воплотятся сюжеты, появление которых в художественных формах еще недавно казалось невозможным. Но путь такого искусства всегда непрост.
Помню, какое напряжение царило в зале Московского ТЮЗа весенним вечером 1990 года, когда шла презентация спектакля Королевского Шекспировского театра «Московское золото» по пьесе Ховарда Брентона и Тарика Али. Именитая публика во главе с Николаем Губенко, который был в ту пору министром культуры СССР и помог привезти в Москву британских артистов, с удивлением воспринимала мюзик-холльные дуэты Михаила Сергеевича и Раисы Максимовны Горбачевых, равно как и диалоги первого и последнего президента СССР с будущим президентом России Борисом Николаевичем Ельциным. О живых лидерах СССР до этого никто не рассказывал таким языком. Он был настолько непривычным, что спектакль решили не привозить, чтобы, не дай бог, не обидеть советских прототипов английской пьесы. Он вступал в противоречие с отечественным художественным опытом, в котором действующие лидеры государства могли быть героями эпоса, театрального или кинематографического, но не комедии с элементами мюзикла.