Культы, религии, традиции в Китае
Шрифт:
Итак, многие представители растительного и животного мира почитались за их якобы чудодейственные свойства, другие— за приписанную им символику, третьи — как атрибуты того или иного божества. Однако большинство почитаемых животных и растений находились в числе почитаемых, главным образом, за то, что они могли противостоять демонам зла. Эта интересная особенность побуждает подробнее остановиться на проблеме злых и добрых демонов и духов в синкретической религии китайцев.
Обычно принято делить духов китайского пантеона и фольклора на добрых (шэнь) и злых (гуй). Хотя это подразделение-и имеет некоторый смысл, его не следует воспринимать как противопоставление одного мира сверхъестественных сил (так сказать, со знаком +) другому (со знаком —). Дело в том, что уже на примере культа лис, рассмотренного выше, можно убедиться в том, что даже «царю демонов» строили кумирни и поклонялись, как и любому другому божеству или духу. Такого рода «неразборчивость», или «всеядность»
Известно, что кроме лис демонами зла и носителями болезней и несчастий считались души самоубийц, убитых (например, съеденных тигром), или непогребенных, а также тех, кому потомки перестали приносить должные жертвы. Этих духов-демонов очень боялись,: для защиты от их злых чар использовали разнообразные предметы и приемы, наговоры и амулеты. Наряду с этим китайцы не забывали и о том, чтобы в надлежащие дни в соответствующих храмах принести в честь всех этих душ-демонов должные жертвы, совершить принятый обряд поклонения и почитания [45, 84—86]- Иными словами, к злым духам никогда не относились, как к исчадию ада. Их не зачисляли в разряд чертей и не числили по ведомству китайского Вельзевула. Напротив, их практически не отделяли, по крайней мере в сфере верований и культа, от остальных божеств и демонов.
Китайцы всегда особо выделяли группу вредных животных — «пять гадов» (в нее включались, в различных вариантах, паук, скорпион, змея, ящерица, сороконожка и жаба). Для того чтобы избежать связанного с ними зла, нередко их изображения отпечатывали на специально выпекавшихся печеньях, изготовлявшихся в день «праздника дракона» 5-го числа 5-го месяца. Конечно, это был своеобразный оберег, амулет, но одновременно здесь явно присутствовала идея как-нибудь задобрить демонов, ведавших этими вредителями. Это особенно очевидно, если вспомнить, что аналогичным образом справлялись крестьяне с вредителями сельского хозяйства. Божеством, ведавшим всеми вредителями-насекомыми, был Чун-ван. На рисунках он изображался рядом со спутниками, стариком и старухой. Старик олицетворял демона зла и выпускал из своего сосуда находившихся там насекомых-вредителей. Старуха, напротив, собирала всех этих вредных насекомых, пряча их обратно в свой волшебный сосуд, Чун-ван находился как бы между этими силами, позволяя им обеим действовать, но в меру. И вот, чтобы хорошим отношением побудить Чун-вана поддержать именно старуху в ее благих начинаниях, в честь Чун-вана по всей стране 6-го числа 6-го месяца приносились обильные жертвы и совершались ритуалы в специальных храмах и кумирнях, как в деревнях, так и в городах [12, 37—39].
Эти и многие другие примеры, близкие и однотипные с ними, дают основание заключить, что практика взаимоотношений китайцев со злыми духами, с демонами в общем мало чем отличалась от характера их отношений со всеми остальными божествами и духами. Отличие было в другом: кроме «деловых» связей, базировавшихся на принципе эквивалента (do ut des), во взаимоотношениях с демонами, грозившими благополучию и жизни людей, обычно использовались многочисленные магические приемы. Суть этих приемов, которые в самых общих чертах можно объединить под рубрикой экзорцизма, сводилась к многочисленным действиям, заклинаниям и обманным маневрам [11, 207—226]. В капитальной многотомной сводке А. Доре, посвященной китайским суевериям [339; 340], первые несколько томов посвящены почти исключительно магическим чарам, подавляющее большинство которых имело отношение к экзорциз-му. Так, для спасения душ самоубийц, утопленников, убитых и т. п., всех тех, кто представлял потенциальную опасность для живых, приносились специальные молитвы, начертанные по твердо фиксированному образцу на желтой бумаге и сжигавшиеся после определенной ритуальной церемонии [340, т. I, 88—96]. Злых духов при помощи различных приемов обычно отгоняли в дни свадебных церемоний н при похоронах (стреляли из лука, размахивали ветками персика или ивы, надевали различные амулеты). Особо тщательно' охраняли от злых чар дом, семью и детей, в первую очередь мальчиков.
Система охраны дома от влияния демонов была разработана весьма тщательно- На шесте близ входа в дом вывешивалось изображение петуха, на стены наклеивались изображения тигра, охранительные надписи и заклинания. В более или менее зажиточных домах перед входом во двор устанавливали специальный экран-заграждение шигань-дан — могучую каменную плиту. Эта плита, иногда тоже украшенная резьбой с изображением головы тигра или божества горы Тайшань и т. п., должна была служить непреодолимой преградой для злых духов, которые, как известно, ходят только по прямой линии и потому пройти во двор, перед входом в который установлен экран, естественно, не могут [777, 497]. В домах победнее вместо каменного экрана нередко просто на стенах рисовали иероглифы шиганьдан [45, 93] — даже это считалось имеющим магическую силу. Для отпугивания злых духов на дверях, ведших в дом, всегда вывешивали изображения духов-покровителей дверей, мынь-шэней — бравых воинов-охранителей, которым приписывалось свойство отгонять демонов и охранять покой и сон обитателей дома. По преданию, прототипом этих духов-охранников были дворцовые стражники Шу Бао и Ху Цзинь-дэ, которые как-то оказали большую услугу одному из танских императоров, страдавшему сновидениями
Легенда известна и в других вариантах. Однако суть в том, что деифицированные стражники действительно стали рассматриваться в качестве еще одного надежного амулета против злых чар, против их возможного проникновения в дом.
В самом доме борьба с влиянием демонов всегда шла с неослабевающим упорством. Приносились предохранительные молитвы с целью изгнать «духов всех болезней» 1340, т. III, 312—313]- Заранее предусматривались все возможные хитрости и каверзы демонов и делалось все, чтобы помешать им. Так, ребенка обычно обвязывали различными ниточками, окружали талисманами и амулетами. Мальчика нередко обряжали в платье девочки — авось дух спутает и не польстится. На голове ребенка выбривали круг, своеобразную тонзуру — тоже с целью уберечь его от дурных влияний. Даже одежда ребенка, сшитая из маленьких кусочков ткани, собранных у ста соседей, опять-таки призвана была спасти его от влияния демонов [340, т. I, 13—25].
Мир злых духов и демонов не ограничивался, однако, лишь домашним кругом. В представлении китайцев демонические силы действовали и в более высоких сферах, хотя и здесь небесная и человеческая сферы причудливо переплетались друг с другом. Интересна в этом плане китайская легенда о Небесном Псе. Считалось, что этот кровожадный демон с антропофагическими наклонностями в древности был девушкой, которая умерла, не успев выйти замуж. Став небесным демоном и обосновавшись на одной из звезд, эта девушка стала стремиться убивать детей, дабы кто-нибудь занял ее место в качестве духа-демона, а она сама смогла бы переродиться в человеческий облик. Зная эту дурную наклонность, китайцы, во-первых, постоянно изображали стрелков, выпускавших стрелы в Пса (иногда в качестве такого небесного стрелка по традиции выступал тот же Хоу И, который по другим легендам превратился в божество солнца), и во-вторых, всех детишек наделяли специальными талисманами из смешанных вместе пучков волос ребенка и собаки (этот локон обычно вшивали в одежду ребенка). Видимо, все эти меры предосторожности считались достаточными— во всяком случае, демоническая дева по-прежнему оставалась Псом и время от времени проявляла свои дурные наклонности в попытках сожрать солнце (т. е. в моменты солнечного затмения)- Только звуки гонгов и барабанов и страшный шум, который поднимался на земле, могли отпугнуть Пса и заставить его отказаться от своего намерения [45, 28 и 34; 793, 61, 124, 214, 277]. К слову сказать, все метеориты также считались духами недобрыми, вместилищем бесприютных душ, терпящих неудобства и страдающих, а метеориты, пролетавшие с особым шумом, приписывались все тому же Небесному Псу, своеобразному главе небесных демонов. .
Как и весь остальной мир сверхъестественных сил, демонические силы в представлении китайцев были организованы, имели своих предводителей и патронов. Так, патроном лис считалась богиня горы Тайшань, патроном вредите-лей-насекомых — Чун-ван. Существовали и верховные предводители демонов, которым, так сказать, по совместительству приписывались и функции верховных экзорцистов. Обе эти функции мирно уживались в одном и том же лице: кому же, как не главе демонов, и следовало умерять пыл его подопечных и тем отвечать должным образом на все то добро, что приносится в его честь людьми?
Одним из верховных глав мира демонов считался Чжан Дао-лин, легендарный глава даосской религии. Но его функции были шире, чем только руководство демонами. Он был предводителем едва ли не всех земных духов и ведал всеми магическими силами [11, 216]. Другим непосредственным начальником демонов и потому обычно считавшимся именно их главой был Чжун Куй. Культ Чжун Куя как великого экзорциста возник, видимо, еще в Хань, однако только с Тан эта демоническая персона приобрела широкое признание и популярность. Легенда гласит, что как-то один из демонов привиделся танскому императору Сюань-цзуну (712—756). Возмущенный его проделками, император намеревался уже вызвать стражу, как вдруг появился огромный демон-гигант, который схватил маленького, вырвал у него глаз и тут же сожрал его. В ответ на вопросы императора гигант объяснил, что он и есть Чжун Куй, в прошлом врачеватель, неудачно пытавшийся сдать экзамен на высшую степень и покончивший с собой на ступенях дворца. Проникшийся к нему жалостью император приказал в свое время похоронить его с почестями. Позже, став главой демонов, он поклялся защищать всех императоров от проделок злых духов. Как говорится далее в легенде, очнувшийся император, который до того был в приступе лихорадки, приказал своему придворному живописцу знаменитому У Дао-цзы изобразить по его рассказу портрет Чжун Куя, что и было исполнено с успехом. С тех пор Чжун Куй и приобрел популярность в качестве главы демонов и верховного экзорциста. И, хотя храмов в его честь обычно не воздвигалось, на домашнем алтаре почти каждый китаец не забывал принести жертвы в честь Чжун Куя [11, 220 и сл.; 777, 100].