Кумир и поклонницы
Шрифт:
Кроме одного раза. И как раз после первого урока, когда он узнал о похищении Бетти Энн Малвейни.
— Зачем ты учишь латынь? — спросил меня Люк, когда мы после урока пошли в раздевалку. — Ведь это же мертвый язык, на нем никто больше не говорит.
— Этот язык полезно знать, — ответила я. Это был стандартный ответ на подобный вопрос. Потому что правдивое объяснение — для единого госэкзамена — могло показаться довольно странным.
— Тебе это не нужно, — сказал Люк, беспокоясь, как ни странно, за человека, с которым он встретился двадцать четыре часа назад. — Ты работаешь в школьной газете. Ты хорошо владеешь
Может быть, потому, что он старше — ему только девятнадцать, но он намного взрослее многих девятнадцатилетних, если принять во внимание то, что у него собственный дом в Голливуде и ему платят около десяти миллионов долларов, чего мой папа не зарабатывает за год, не говоря уж о татуировке и прочем, — я сказала ему правду.
— Я узнала, что миссис Малвейни очень хорошая учительница, — прошептала я ему на ухо, потому что рядом могли быть Кортни Деккард и ее друзья, они бы подслушали. — Так что я записалась в ее класс.
Люк понял все даже лучше — я и не ожидала.
— О, ясно, — сказал он. — Это как у актеров. Если ты хочешь работать с хорошим режиссером, ты берешь роль независимо от того, что это за роль и что это за фильм. Только… не обижайся, но миссис Малвейни не кажется мне такой уж замечательной. Она какая-то… будто ее здесь нет.
— Это только ТЕПЕРЬ, — сказала я. — Она в эти дни немного не в себе из-за Бетти Энн.
Люк спросил, кто такая Бетти Энн, и я ему рассказала. По-видимому, я ему слишком много рассказала — сплетни о том, что у миссис Малвейни не может быть детей и о том, что Бетти Энн будто бы замещала ей ребенка. По правде говоря, я была очень огорчена. Из-за того, что не знала, как Курт Шрэдер и его дружки расправятся с Бетти Энн. Они не понимают, как Бетти Энн важна для миссис Малвейни. Для миссис М, Бетти Энн не просто кукла или талисман. Она своего рода… член семьи.
Не стоило рассказывать Люку об этом.
— Похитили куклу? — он почти зарычал прямо там, в коридоре. — Зачем?
— Это шалость, — объяснила я. — Шалость выпускника,
— О да, очень смешно, — сказал Люк. — Когда они собираются вернуть куклу?
— Ну, полагаю, после окончания школы сказала я. Во всяком случае, я на это надеялась.
Но этот ответ Люка не удовлетворил.
— ПОСЛЕ выпуска? — ужаснулся Люк. Ты знаешь, кто это сделал? У кого она?
— Ну да, — ответила я.
— Так заставь их вернуть ее обратно, — сказал Люк. — Пусть они позабавятся чем-то другим. То, что они сделали, вовсе не смешно.
Я, разумеется, была с ним согласна, но что я могла сделать? Я не управляла Куртом и его дружками.
Только получалось, что Люк не очень-то это понимает.
— Это неправда, — сказал мне Люк. — И ты, Джен, это знаешь.
Я рассказала Люку, что я сказала Курту в тот день — в день, когда он запихивал Бетти Энн в свою сумку. Я рассказал Люку, как я спросила Курта, что он делает. И что Курт сказал мне, чтобы я расслабилась.
Люк, слушая это, только качал головой. Больше он ничего не говорил.
Но я заметила, что он стал особенно милым с миссис Малвейни. Люк был мил со всеми — отчего практически все девочки школы, а не только Трина, еще до уик-энда влюбились в него. Но Люк был больше, чем мил к миссис Малвейни, он каждое утро приносил ей кофе с молоком, открывал перед ней дверь и даже
В сущности, если что-нибудь и могло поднять настроение миссис Малвейни — объявления в «Журнале» было недостаточно, и записка Курта о выкупе, в которой говорилось: ВСЕМ ВЫПУСКНИКАМ ПОСТАВИТЬ ПЯТЕРКИ, была вовсе не смешной, вполне в духе выпускников, — то это был Люк. Миссис М., казалось, была абсолютно им очарована. Как только он входил в комнату, она сразу же начинала улыбаться.
Я заметила, что не только миссис Малвейни не устояла против очарования Люка. Трина с каждым днем влюблялась в него все сильнее и сильнее. Она просто подошла к нему и попросила у него номер его телефона — прямо перед Стивом, которого это убило, но он не сказал ей ни слова, — а потом она жаловалась, что когда звонила Люку, то ей отвечал автоответчик. Одиннадцать раз.
Но, казалось, Трина ничего не подозревает. Недоступность Люка делала его только более желанным.
То же самое было и с Джери Линн. Ей словно не хватало общения с ним. Особенно это было заметно во время ланча и на собраниях в «Журнале». Они все время спорили. Джери Линн продолжала утверждать, что журналисты играют жизненно важную роль для карьеры знаменитости, в то время как Люк не скрывал свое мнение о журналистах, как о грязных убийцах, желающих лишь заработать деньги. Доспорились до того, что Скотт предложил им сделать колонки за и против, и Джери Линн взялась вести колонку за папарацци, а Люк — против.
Должна признать, что колонка Люка была на удивление хорошо написана. Отчего я только еще больше запуталась. Иногда мне казалось, что ему скучно и неинтересно в клэйтонской средней, а иногда (как в деле с Кэйрой) он все так близко принимал к сердцу. Парень он явно очень чувствительный.
Но если я могла простить Трину за то, что она рухнула перед Люком, я не испытывала тех же чувств по отношению к Джери Линн, Джери, несмотря на то, что они не переставая спорили, просто не сводила с него глаз. А ведь она повсюду появлялась со Скоттом Беннеттом… которого, как я знаю, многие считали зубрилой, который к тому же был редактором школьной газеты, да еще любил читать и готовить.
Но эти люди не знали Скотта. Они никогда, как я, с ним не спорили, например, о достоинствах произведений Стивена Кинга.
И они никогда не пробовали его холодного огуречного супа, как я.
Они никогда не слушали, как я, сидя у костра, рассказ о болезненном разводе его родителей; не знали о его решении уехать жить с мамой, а потом о решении вернуться в Клэйтон и попробовать жить с отцом.
Они никогда не замечали, как я, что у Скотта глаза гораздо более ореховые, чем у меня, что иногда они становятся зелеными, а иногда янтарными, точно того же цвета, как рой москитов в «Парке Юрского периода».
Они никогда не следили за сильными руками Скотта над клавиатурой компьютера, когда он правил мою «Спросите Энни», Или поднимал их, чтобы ухватиться за бревно, прежде чем вниз обрушится лавина арахисового масла.
Они никогда не слышали рассказа о супе из авокадо.
Могла ли простая кинозвезда занять место такого парня?
Даже если кинозвезда сбросит покров тайны, и все во всем мире внезапно узнают, что он вовсе не переведенный ученик, и журналы «Развлечение сегодня вечером» и «Люди» начнут стучаться в твои двери?