Кумир и поклонницы
Шрифт:
Выяснилось, что Трина не совсем точно объяснила, что собой представляет этот хор. Оказалось, что это не просто веселое времяпрепровождение, а вполне серьезное занятие — мне пришлось выдержать прослушивание и все такое.
Я не самый лучший певец в мире, но им действительно нужны люди в группу альтов, и поскольку я считаю, что у меня альт, то я и пошла в эту группу. Альты, по большей части, тянут свое ля-ля-ля на одной ноте, и то время как сопрано выпевают гаммы, слона и прочую чепуху, так что все здорово: я могу сидеть, петь ля-ля-ля и читать
Когда мы выступаем, мистер Холл велит всем девочкам надевать под блузки утолщенные лифчики, как «униформу для выступления», что, конечно, является обманом, но, тем не менее. Это хорошо для вкладыша в аттестат. Петь в хоре. А не эти лифчики.
Не уверена, что когда-нибудь смогу простить Трине другую вещь — танцы. Мы во время пения должны еще и танцевать… Ну, не по-настоящему танцевать, а двигать руками. А я не самый лучший в мире двигальщик руками. У меня вообще нет чувства ритма.
Мистер Холл считает возможным по три раза в день делать мне замечания по этому поводу.
— Что если они ей уши отрежут? — прошептала я Трине. Пришлось говорить шепотом, потому что мистер Холл работал с тенорами недалеко от нас. Мы готовимся к очень большому конкурсу между хорами штата — этот конкурс называется «Бишоп Люерс» — и мистер Холл очень нервничает. Поэтому он сделал мне замечание из-за моих рук четыре или даже ПЯТЬ раз за репетицию вместо обычных трех. — И они пошлют уши миссис М. с запиской о выкупе? Они же этого не сделают, как ты думаешь? Я хочу сказать, они же не испортят чужую вещь?
— О господи! — сказала Трина. Она — первое сопрано и сидит рядом с Карен Сью Уолтерс. Первые сопрано, как я заметила, слегка важничают. Но, я полагаю, это вполне понятно, поскольку они делают всю основную работу, знаете, вытягивают все эти высокие ноты. — До тебя еще не дошло? Это же просто шутка, о'кей? Выпускники каждый год проделывают что-нибудь этакое. Что с тобой, в самом деле? Ты же не расстраивалась из-за того глупого козла?
В прошлом году ученики выпускного класса затащили козла на крышу физкультурного зала. Мне было совсем не понятно, что в этом смешного. Ведь козел мог серьезно пораниться.
— Просто… — Я не могла забыть вида желтых волос Бетти Энн, застрявших в молнии. — Просто мне это кажется НЕПРАВИЛЬНЫМ. Миссис Малвейни действительно любит эту куклу.
— Как бы то ни было, — сказала Трина, — это всего лишь кукла.
Но ведь для миссис Малвейни Бетти Энн больше, чем просто кукла.
Так или иначе, но меня это настолько мучило, что когда после уроков я пошла в редакцию «Журнала» — это школьная газета, в которой я работаю не для того, чтобы это отметили во вкладыше в аттестат, а потому что мне это нравится, — я высказалась на летучке, чтобы кто-нибудь написал об этом случае статью. Я имею в виду статью о похищении Бетти Энн.
— Статью, —
При этом Джери Линн покачивала свою банку с диетической колой. Джери Линн любит колу уже выдохшейся, поэтому она всегда покачивает банку, чтобы вышел весь газ. Лично я нахожу вкус колы без газа немного странным, но это не единственная
Странность Джери Линн. Более странным мне кажется, что всякий раз, как она и Скотт Беннетт, редактор газеты, проводят время наедине в гостиной у нее дома, Джери рисует в своей книжечке для записи свиданий маленькое сердце.
Я об этом знаю, потому что однажды она сама мне это показала. Свою книжечку для записи свиданий. Там на каждой странице было по сердечку.
В этом есть даже что-то забавное. Я хочу сказать — забавно, что Джери и Скотт — пара. Потому что я и почти все сотрудники редакции считали, что в этом году Джери Линн станет главным редактором. Почти все, в том числе, как я подозреваю, и сама Линн. А Скотта вообще до прошлого лета не было в Клэйтоне.
Ну, это не совсем точно. На самом деле, он прежде жил здесь… Мы даже вместе учились в пятом классе. Не сказать, чтобы мы особенно разговаривали друг с другом. Дело в том, что в пятом классе мальчики и девочки не очень-то общаются между собой. Да к тому же Скотт не очень разговорчив.
Но он и я бывало брали в школьной библиотеке одинаковые, немодные книжки. Знаете, не те популярные вроде «Биография Майкла Джордана» или «Маленький дом в прерии», или еще что-нибудь в том же роде, а научную фантастику, такие книги, как «Туманность Андромеды» или «Марсианские хроники», или «Фантастическое путешествие». Когда мы их выбирали, школьная библиотекарша хмурилась и говорила: «Ты уверена, дорогая, что выбрала именно ту книгу?» — потому что этих книг не было в списке для нашего возраста.
Не то чтобы мы их друг с другом обсуждали. Я имею в виду книги, которые мы со Скоттом читали. Я только лишь знала, что он читает те же книги, что и я, потому что когда бы я ни выбрала какую-то из них, на формуляре уже стояла подпись Скотта.
Потом родители Скотта разошлись, Скотт уехал с мамой, и я не видела его до прошлого лета, когда все, кто сотрудничал в «Журнале», собрались в лагере под руководством мистера Ши, который заставлял нас играть в игры, основанные на доверии, чтобы мы научились работать единой командой,
Я как раз стояла на стоянке, дожидаясь автобуса в лагерь, когда подъехала машина, и догадайтесь, кто оттуда вышел?
Ага, это был Скотт Беннетт. Так получилось, что он решил попробовать жить с отцом, и у него были вырезки из газет с его статьями, и мистер Ши взял его в штат «Журнала».
И хотя казалось, что голову Скотта приделали к торсу одного из греческих богов и Скотт стал выше фута на три по сравнению с тем, каким он был в десять лет, могу сказать, что это был тот же самый Скотт. Потому что из его рюкзака выглядывал «Ловец снов», книга, которую я, конечно же, собиралась прочесть.