КУНЦЕЛЬманн & КунцельМАНН
Шрифт:
— Я тоже так думаю… а почему бы нет?
— И в самом деле, почему бы нет?
Марио внезапно вздохнул и поднялся с кресла:
— Такие уж мы люди, я и мой кузен. Никак успокоиться не можем. Это, конечно, неплохо… проблемы-то мы решаем… ты сечёшь, о чём я? Пришла в голову идея — бац! — и дело сделано. Баба понравилась — надо брать. И так всегда было. Мы как близнецы. Это с детства. Мы болели одновременно, влюблялись одновременно. Одновременно, в одном и том же борделе в Гамбурге, лишились невинности… мы даже родились в одном роддоме. С разницей в два часа. А сейчас на нас одновременно
Он открыл окно и крикнул что-то по-сербски своим моторизованным отпрыскам. Те моментально исчезли за углом.
— У них какая-то акция, — продолжил он, садясь. — Не поверишь — нас и обложили одинаково: по четыре миллиона. Ты только врубись — в один и тот же день, одна и та же сумма! Четыре лимона… много денег даже для меня. И что делать дальше? Всё, что ты здесь видишь, записано на жену. В нынешней Швеции только так и можно. Беда в том, что пора кончать с банкротствами. Надо всерьёз браться за дело. Поэтому я решил заплатить этот налог.
— Вот оно что…
— И тут я гляжу на твою картину. Продать её надо, понимаешь. За границей. Говорят, там больше платят. Хоть в Дании. Просто хочу, чтобы ты знал… на тот случай, если возникнут проблемы.
Голос снова зазвучал угрожающе… а может быть, Иоакиму почудилось — действие кокаина заканчивалось.
— Картина украдена в Гётеборге, — сказал он. — Дания слишком близко. Это рискованно.
— Посмотрим, посмотрим… — почти печально произнёс Марио и пошёл к двери. — А что касается тебя… на твоём месте я был бы поосторожней с тёлкой Хамрелля. Жена видела вас из окна.
Мы потеряли бдительность, думал Иоаким, возвращаясь домой. Это всё кокаин. С Линой надо кончать. Но когда он зашёл в квартиру и застал её в постели, тут же забыл обо всём. Всё пошло как раньше. Они появлялись в барах, пока Хамрелль сидел дома и смотрел телевизор. Они вдруг принимались лапать друг друга чуть ли не в его присутствии — это их возбуждало до дрожи. Один раз они занялись любовью в прачечной в доме, где жил Хамрелль, пока тот готовил в своей крошечной кухне гороховый суп — собирался подать его с пуншем и блинчиками… Хамрелль очень радовался, что они так хорошо дружат втроём. В общем, два сербских братика беспокоили Иоакима куда больше, чем Карстен.
На следующий день Лина прилетела в Висбю. Он встретил её на прокатной машине, кинул чемодан в багажник, и они поехали в шикарный ресторан «Царство вкуса» в Югарне, где он заказал обед на две с половиной тысячи крон, не считая вина. Выглядит она потрясающе, думал он, поглядывая на её профиль в нимбе юности и греха. Впрочем, настроение быстро испортилось — она заговорила о Карстене:
— Мне кажется, он нас подозревает. Меня, по крайней мере.
— Вот как? Почему?
— Утром позвонил из Вестервика и начал задавать какие-то странные вопросы. Типа — что ты делаешь вечером? Я говорю — у меня встреча. — С кем? — С подругой. — Не ври, Лина, ты с кем-то трахаешься, не так ли? — Ну как же! С утра до ночи! — Не паясничай. Я знаю точно. Чувствую. И слушай меня внимательно, я буду звонить каждую ночь, пока не приеду. Проверять, дома ли ты. Это не угроза, Лина, это обещание.
— И что ты будешь
— Я перевела домашний телефон на мобильник. Карстен не сообразит, он для этого слишком туп. Только ты должен помалкивать, Иоаким, когда я буду разговаривать, не забывай. Вообще не понимаю, что он там молотит про неверность.
— А чем мы с тобой занимаемся в таком случае?
Она невинно улыбнулась:
— Мне кажется, мы просто немножко развлекаемся. К чему эта идиотская серьёзность?
— А ты никогда не думала, что это может быть серьёзно? Вдруг я в тебя влюбился? Что тогда будем делать?
Она посмотрела на него с таким скепсисом, что он предпочёл сменить тему:
— Насчёт Хамрелля… Он ничего не говорил про Эмира или Марио?
— Нет… А что?
— Забудь. Я рад, что ты приехала.
Он и в самом деле был рад — куда больше, чем ему бы хотелось. Последние дни он замечал, что ему её не хватает, и побаивался, что и в самом деле влюбится, а потом начнёт конструировать извечные кунцельманновские вопросы: а что она во мне нашла? когда она уйдёт от меня и почему?
Если он в неё влюбится, то будет жить в постоянном страхе её потерять. Они ехали в Югарн, и в его глазах она постепенно превращалась из необразованной гулящей девицы с окраины в женщину его мечты — а он даже и не знал, что о ней мечтает.
— Я вообще не понимаю, — сказал она, — что он реально из себя строит? В порнухе работает… Со всеми этими… Наверняка он их пользует.
— Я так не думаю…
— А я думаю. Поэтому у нас все на соплях. Я-то молчу… Он приходит с работы, а я молчу… ни слова, ни звука, а он… прости за выражение, пропах пиздой до корней волос. Правда, правда! Он и сам так говорит: Я пропах пиздой до корней волос. И наверняка с ними развлекается. А я развлекаюсь с тобой, Йокке.
— А когда надоест?
— Когда надоест — тогда надоест. Такова жизнь…
Она «развлекалась» до воскресенья, потом пришло время возвращаться. Чтобы доказать себе, что никаких особых чувств к ней не испытывает, Иоаким разговаривал в дружески-ироничном тоне, как бы держался немного на расстоянии, чтобы она ничего себе не воображала. Но это ему не особенно удавалось. Уже на второй день он вновь почувствовал себя влюблённым щенком. Изо всех сил он пытался угадать, что она имела в виду под словом «развлекаться», — и угадал: отвёз её в Кнейпбю [137] . Она радовалась как ребёнок («Я же никогда раньше не видела виллу «Курица»! Жаль только, что лимонадного дерева уже нет!»). Он приглашал её в дорогие укромные ресторанчики. Параллельно с этим Иоаким пытался как-то уследить за реконструкцией дома, но когда Лина устала от деревенской жизни, он заказал такси в Висбю, и они посвятили день хождению по магазинам, а потом отобедали в знаменитом «Колодце Доннерса».
137
Кнейпбю— деревня на Готланде, где происходит действие сказочной повести Астрид Линдгрен «Пеппи — Длинный Чулок».