Купание голышом
Шрифт:
– Помню. Ты грил, она твоя горечесательница.
– Ну да, так вот, она решила поднять бучу. Все могло плохо кончиться.
– Чё это? – спросил Тул.
– Ее звали Рикка. Я практически уверен, что она снюхалась с тем уродом, который нас шантажирует. Спорим, это ее ты видел во Фламинго?
– Ту я раньше не видал, – нахмурился Тул.
– Но ведь было темно. К тому же ты сказал, она была в кепке.
– Да, ну и чё? – Он помнил, что леди в синем «форде» была невысокой и пышной. Девушка в кепке казалась выше и тоньше.
– Послушай, – сказал Чаз. – Ты должен мне помочь пустить под откос ее машину. И обшарить
Тул рассматривал его, как клеща.
– Ты двух девок уже пришил. Это чё с тобой?
– Ну так что? Ты мне поможешь или нет?
Тул выкопал бутылку «Маунтин Дью» из холодильника и хорошенько к ней присосался.
– Я уже не телохранитель, – повторил он. – Ред грит, я теперь – твоя «нянька». Значит, я тя могу отшлепать по твоей паршивой жопке, если не будешь делать, чё говорят.
– Моя нянька, – тонким голосом повторил Чаз. Еще унизительнее, чем он боялся. – Я немедленно звоню Реду. Мы разъясним это недоразумение.
Тул сунул Чазу в руки свой сотовый телефон:
– Быстрым набором. Нажми «один».
Ред Хаммернат сопереживал, но был непоколебим. Сказал, что, хоть и понимает чувства Чаза, ситуация с шантажом тяжела и требует, чтобы мистер О'Тул выступал активнее. От разговора у Чаза осталось неприятное впечатление, что головорез Реда отныне будет не столько защищать его, сколько за ним надзирать. Чаз очутился более или менее под домашним арестом.
– Расслабься, сынок, – весело добавил Ред Хаммернат. – Скоро, как только покончим с этим жадным придурком, который пытается стрясти с нас денег, твоя жизнь придет в норму.
Чаз очень в этом сомневался.
– Ты ведь ему заплатишь?
– О да, не беспокойся, я ему за все заплачу.
Когда Ред попрощался, Чаз вернул мобильник Тулу, который спросил:
– Чё ж ты ему не сказал, что застрелил девку?
Чаз отвернулся:
– Забыл, наверное.
– Чтоб ни шагу из дома без меня. Понял?
– Ну да, ну да, – сказал Чаз, самонадеянно предположив, что Тул не уловит сарказма. Но Тул моментально врезал ему по голове и приказал делать, что велено.
Чаз сжался, закрываясь руками. У него все болело, он так устал от беспрерывных избиений – сначала поганый шантажист, а теперь этот волосатый троглодит. Так много синяков у него не бывало с той ночи, когда он нажрался рогипнола [51] и свалился с лестницы университетского женского клуба в Дареме.
– Вот и хорошо, – сказал Тул и пошел сажать новый крест, который он выкопал на обратном пути из Лабелль.
51
Рогипнол – транквилизатор, расслабляет мускулы и вызывает амнезию.
Чаз приготовил себе чашку черного кофе. По характеру он не был вдумчивым, не был склонен к самоанализу, однако перебрал в памяти события последних дней с некоторым вниманием к деталям. Ясно, что его акции резко упали в глазах Реда Хаммерната, и Чаз задумался, не пересматривает ли Ред свои прошлые обязательства. В обмен на аферу с Эверглейдс Чазу было обещано теплое местечко на «Фермах Хаммерната» – штатный биолог с большой зарплатой, большим кабинетом, развратной блондинкой-секретаршей и всем, чего он только
Но теперь… теперь Чазу казалось, что Ред винит его за всю эту чертову кутерьму, начиная с придурка-детектива, который повсюду шастает, и кончая придурком-шантажистом, который требует полмиллиона баксов. Это правда, ничего бы не случилось, не реши Чаз столкнуть свою абсолютно невинную жену с круизного лайнера, – но откуда ему было знать, что какое-то хитрое ничтожество затаилось в тени и все видит?
Нечестно со стороны Реда Хаммерната так легко потерять доверие, посадить Чаза на короткий поводок и отдать в руки такого олуха, как Тул. Не без горечи доктор Перроне заключил, что Ред его недооценивает, совсем как давным-давно недооценивала мать. Чаз верил, что прохладца Реда испарилась бы, если б он видел Чаза в действии вчера в Локсахатчи, если б он видел, как хладнокровно и энергично Чаз решил проблему Рикки. «Ред бы точно удивился, – подумал он. – Может, даже поразился».
Доктор Чарльз Перроне смотрел, как Тул вкапывает во дворе очередной белый крест, и его потихоньку терзала мысль о том, что Ред Хаммернат теперь обращается с ним как с обузой, а не с активом.
А Чаз был в курсе, как люди вроде Реда Хаммерната поступают с обузами.
Двадцать три
Джои и Мик Странахэн ждали, пока арендованный Корбет-том Уилером «Фалькон» приземлится в аэропорту Тамайа-ми. Корбетт вышел из самолета в длинном черном плаще гуртовщика и кожаной шляпе с широкими полями над облаком светло-рыжеватых волос. Он щеголял пышной неухоженной бородой и опирался на узловатую палку, вроде тех, какие предпочитают рыболовы-форелисты. Двумя дюймами выше Странахэна, Корбетт Уилер пожал ему руку так, будто они заключили тайное деловое соглашение с высокими ставками. Затем мускулистой рукой обхватил сестру и кружил, пока она не захихикала. По дороге на Диннер-Ки он настоял на том, чтобы показать им поляроидные снимки призовой овечки по кличке Сэйлин, новозеландско-восточно-фризской помеси, которая выстояла в мучительной борьбе с копытной гнилью и стала самой плодовитой производительницей Корбетта.
– Ну разве не великолепна? – восхитился он. Мик и Джои решили счесть его вопрос риторическим.
– Это самые миролюбивые создания на всем белом свете, – доверительно сообщил Корбетт Уилер Странахэну. – Может, тебе это покажется странным, но мне их общество намного приятнее человеческого.
Странахэн ответил, что прекрасно его понимает.
– Никакого противоестественного влечения, если ты об этом думаешь, – твердо прибавил Корбетт. – Спроси у Джои, если не веришь.
– Это правда, – сказала она. – Корбетт предпочитает женщин. Был помолвлен… сколько, три раза или четыре?
Он покаянно кивнул:
– Со мной совершенно невозможно жить. Тоскую по одиночеству.
– Тогда тебе понравится остров, – сказал Странахэн.
– Да, но сначала корабль!
– Рвешься в бой, – отметила Джои. Корбетт Уилер прикоснулся к шляпе:
– Для тебя – все, что угодно, сестренка.
Через три часа, после энергичного набега на торговый центр «Галерея», они стояли на корме «Герцогини солнца» в Порт-Эверглейдс и ждали заката солнца. Брат Джои смотрел в воду, тыкал палкой через перила и говорил: