Купе № 6
Шрифт:
Мужчина сказал, что пойдет разведать, открыт ли вагон-ресторан, но быстро вернулся.
— Ни хрена там нет. Одна бешеная баба с жопой как бетономешалка.
Выглядел он обиженным. Был явно чем-то разочарован и даже подавлен. Они просидели молча весь день, пока свет за окном не стал по-вечернему фиолетовым. Только тогда мужчина открыл бутылку водки, опрокинул стакан в рот и сказал хриплым голосом:
— Я, как и все наши, люблю водку. Если начну, то могу пить по семь бутылок в сутки. До дна. Потом Катенька приходит с метлой и загоняет меня домой. Неделю спустя я снова нормальный
Девушка устала. Ей хотелось спать.
— А как у вас пьют? Наверное, так же как в Прибалтике. Мужчины крутятся вокруг бутылок, женщины вокруг мужчин, а дети вокруг женщин. Бутылка водки крутит всеми. У нас все по-другому. Мы крутим бутылку, а не она нас.
Девушка посмотрела на мужчину с недоверием. Взгляд мужчины стал суровым и пристальным.
— Кому нужно твое мнение! Тоже мне цаца — мешок с говном!
Посидели молча. Девушка сглотнула.
— Прости меня, идиота, детка, — сказал мужчина с искренним сожалением в голосе.
Девушка отвернулась к окну. Енисей блестел в свете луны. Он делил Красноярск на две части. Посреди реки сидели над прорубями рыбаки, чайки и вороны, вдоль берега стояли баржи и буксиры. Далекие неясные звезды, казалось, дремлют на поверхности льда.
Когда Енисей остался позади, девушка вышла в коридор. Предчувствие весны наполнило коридор, оно ощущалось даже сквозь закрытые окна. Шел пушистый снег, крупные легкие снежинки медленно опускались на замерзшую землю. Неожиданно поезд резко затормозил, колеса заскрежетали, вагоны вздрогнули, снежная пыль взметнулась из-под колес, и где-то истошно закричала женщина. Девушка ударилась головой об оконную раму, изо лба пошла кровь. Раиса звучно закричала на весь коридор:
— Граждане пассажиры, мы прибыли в Тайшет. До Москвы четыре тысячи пятьсот пятнадцать километров, разница во времени с Москвой пять часов.
Девушка, придерживая лоб рукой, вернулась в купе, мужчина собирал с пола осколки стакана.
Рану на лбу промыли водкой, после чего мужчина залепил ее пластырем и дунул девушке на волосы. От спертого воздуха в купе ей стало плохо, она подхватила пустую канистру из-под воды и вышла из вагона. На перроне едко пахло керосином. Луна робко выглядывала из-за красноватого облака. Девушка обошла состав с головы. На соседнем пути стоял, завалившись на бок, дряхлый паровоз. Пройдя мимо него, девушка нашла окно своего купе. Она поставила канистру на штабель, сложенный из шпал, встала на нее одной ногой и, сняв носок, вытерла им стекло. Затем вернулась обратно на перрон и вошла в вагон.
Мужчина крепко спал, бурля и клокоча, как бочка с брагой. Девушка тоже заснула, а проснувшись рано утром, быстро позавтракала. Мужчина проснулся лишь спустя несколько часов. Сначала дрогнула рука, потом палец, потом глаз, потом язык. Облизывание губ, подергивание и потягивание. Он лениво сел на полке, надел спортивный костюм, сделал зарядку и приготовил себе плотный завтрак.
Так они просидели до вечера. Девушка рисовала, слушала музыку,
После долгого, растянувшегося до середины дня, непринужденного молчания мужчина предложил сходить пообедать в вагон-ресторан.
— В сибирском поезде надо хотя бы раз посетить вагон-ресторан. Для этого он и существует, и в данный момент даже работает.
Девушка облачилась в коричневое шерстяное платье, которое до этого ни разу не надевала. Мужчина снял спортивный костюм, натянул териленовые брюки и белую рубашку с короткими рукавами, достал из сумки круглое зеркало, установил его в центре стола и долго и старательно укладывал жесткие непослушные волосы.
Вагон-ресторан был полон. С помощью толкательно-локтевой тактики они пытались найти свободное место. Мужчина решительно пробрался к столу, покрытому белой скатертью, за которым сидела сварливая пара, заканчивающая обедать. Мужская половина пары обладала усами, аккуратно подстриженными квадратом, у женской половины усы свободно торчали во все стороны. На каждом столе в хрустальных вазах стояли розовые пластмассовые гвоздики. Между мужчиной и парой за столом завязался странный, прыгающий разговор, в котором мешались Петровка... Щипок... Замоскворечье... Варварка... Солянка... Трубная... Кузнецкий Мост.
Девушка отключилась от внешнего шума, смерила взглядом широкие окна вагона и стала думать о летнем дне на озере. К столу подошла усталая официантка.
— Будьте добры, принесите для девушки пиво «Сенатор», а мне бутылку водки и тарелку сушеной воблы.
— Водки нет, — проворчала официантка.
— Почему нет?
— Сухой закон.
— Если есть закон, значит, есть и исключение, — с надеждой произнес мужчина.
— Нет водки. Неужели так трудно понять, товарищ, — неприветливо огрызнулась официантка.
— Принеси тогда бутылку коньяка. Коньяк тоже сгодится.
Получив тарелку с плотвой и свой коньяк, мужчина сделал основательный глоток, осклабился и отхватил зубами кусок рыбы.
— А вот теперь я готов заказать еду.
Официантка по-прежнему посмотрела на него с ненавистью.
— Для начала соляночку, потом пятнадцать блинов, шашлык, салат, колбасы и еще бутылку коньяка.
Вместо шашлыка им принесли куриные ножки, вместо салата — жареную на маргарине картошку. Мужчина перелил коньяк в стакан, подул, словно бы сдувал пену, и вспомнил, как в свое время Брежнев говорил, что двести пятьдесят граммов водки подходящая разовая доза для русского мужика.
Девушка посмотрела на усатую женщину и прислушалась к речи ее мужа с квадратными усами.
— Война продолжалась для меня пять лет, и тогда каждый знал, в какую сторону надо стрелять, но наш брак продолжается уже двадцать девять лет, и я все еще не знаю, с какой стороны ожидать нападения в следующий раз...
Девушка утешала сама себя. Все, о чем не помнишь, прекращает свое существование. Может, ничего такого и не было.
Мужчина наполнил стакан соседа и хлопнул его по спине, после чего неожиданно сообщил девушке, что им пора возвращаться в купе. Недопитую бутылку он прихватил с собой.