Купленная. Доминация
Шрифт:
— Я никогда не сделаю того, что для тебя будет неприемлемым. И ты всегда можешь меня остановить. Но узнать, в каких допустимых пределах я могу тобой наслаждаться, можно только через определенный физический контакт.
Боже правый… Я точно чокнулась… Или встретила в своей жизни человека, который действительно обладал самым невероятным даром убеждения, способного и мертвого из могилы поднять. Но… черт…
Я не могу сейчас просто так взять и выйти отсюда, хотя и имела на это все права, как и время на подумать. Тогда… что со мной не так? Почему я не хочу всем этим воспользоваться? Обычное девичье любопытство? Или нечто большее?
— Значит…
И, конечно, не только на улыбку, но и на усилившуюся в его глазах живую тень живущей в нем Тьмы.
— И не забыть сказать "Да."
ГЛАВА шестнадцатая
"Да, я согласна." — Или? — "Да, я сошла с ума."
Хотя иного сумасшествия я бы для себя и не пожелала. Вроде и до жути страшно, но это совершенно иной сорт страха, практически приторный и невыносимо блаженный. Гуляющий под кожей наркотическим дурманом и усиливающий свое воздействие каждый раз, когда пальцы Глеба касаются тебя, а близость самого мужчины буквально окутывает с головы до ног. Тут уж во истину не нужны никакие дополнительные психотропные вещества или опиумные препараты. По сути своей, Глеб и являлся для меня сильнейшим в те минуты наркотиком, постепенно переходящим в нездоровую одержимость, а вслед за этим и в хроническую зависимость. А уж как он собирался доводить меня до крайней черты собственного безумия, все, как говорится, зависело только от его профессионального опыта и накопленного за долгие годы мастерства.
Доверяла ли я ему настолько, чтобы, без раздумий лечь на один из имеющихся в этой восхитительно жуткой комнате рабочих станков? Честно говоря, не знаю. Я вообще находилась сейчас в таком непередаваемом никакими словами состоянии, что меня уже можно было смело показывать нужным врачам-специалистам. Разве что единственным здесь "доктором" моей души и тела был сам Глеб. И чем больше я думала о том, что хочу узнать о его темной стороне что-то совершенно для себя новое, тем сильнее на этом зацикливалась и хотела этого едва не до истерического срыва. Почти до трясучки и нового витка откровенного сумасшествия. К тому же, он сам сказал, что если мне что-то не понравится, то я всегда могу его остановить.
Хотя, кто знает?.. А вдруг не смогу?
— Обещаю, я не сделаю ничего такого, что может тебя напугать или причинить болезненный дискомфорт. Но, если ты сама захочешь все прекратить…
— То должна буду сказать либо "желтый", либо "красный"?
— Думаю, на первых порах это не так важно, каким словом ты захочешь меня остановить. Тем более, тебе явно будет не до кодовых заменителей.
— Думаю, мне вообще не будет дела ни до чего. По крайней мере, очень на это надеюсь…
— Тебе когда-нибудь делали замечание, что временами ты очень много говоришь?
Намек был более, чем понят. Особенно, когда Глеб заставил меня развернуться к нему спиной и скользнул по моим рукам расслабленными пальцами. Как обычно, от ладошек до плеч, будто ненавязчивым порханием крыльев мотылька. Отчего меня тут же пробрало восхитительным ознобом эрогенного
— А другие звуки можно издавать? — не то, чтобы я осознанно рискнула пошутить в столь волнительный для нас обоих момент, но устоять перед подобным соблазном у меня так и не вышло. Тем более за свою несдержанную смелость я тут же получила шоковым разрядом от ответного действия Глеба. Мужчина вдруг обхватил мне лицо под горлом своей внушительной ладошкой и потянул на себя пугающе властным жестом единственного и неоспоримого здесь хозяина положения. Его губы прижались к моей щеке у уха, опалив чувствительную кожу громким шепотом с порывистым дыханием, от которых меня проняло по всем эрогенным точкам вплоть до занывшей вагины и обожженного возбуждающей пульсацией клитора. А когда он прижал меня спиной и ягодицами к своему сильному и твердому телу, меня чуть окончательно не вынесло за пределы собственного сознания.
— Только если это будут стоны и мольба о пощаде. — вот теперь я точно и бесповоротно завелась, когда его звучный баритон проник мне под череп и спалил ко всем чертям своим прямолинейным ответом жалкие остатки моего здравого рассудка. А потом разлился по венам жгучими искрами остервенелой похоти, разрастающейся и атакующей мою немощную плоть с каждым его последующим действием и умопомрачительной лаской. — Быть такой одновременно и невинно безопытной, и бесстыдно порочной… В средние века тебя бы сожгли без суда и следствия только за это или за одну лишь внешность.
Я и не думала, что чем дальше, тем невыносимей будет мною все это восприниматься — и чуть охрипший голос Глеба, и его будоражащие воображение слова, и он сам, вернее, его тело: обнимающие в очень крепком захвате руки, плотный пресс, грудь, бедра и… конечно же низ живота. Я дурела только от этих ощущений, чувствуя ягодицами, как он меня сейчас хочет и как затягивает, будто в кольца ядовитого аспида, лишая за считанные мгновения воли, разума и восприятия самой себя, как личности. Словно делал продолжением своих касаний, пуская мне в кровь неизлечимой зависимостью собственные желания и превращая в бездумную наложницу своего господского подчинения.
Зря он мне сказал про ведьму и свое давнее увлечение историей Святой Инквизиции. Моя воспаленная фантазия как будто только этого и ждала — недостающих происходящему ассоциаций в еще более темных и мрачных красках, с ложным ароматом-привкусом то ли пряного мускуса, то ли горькой полыни.
— И чтобы вы сделали лично со мной, будь вы моим инквизитором? — даже не знаю, была ли это шутка, или я снова ляпнула самое первое, что пришло мне не сколько в голову, а на язык, но Глеб как-то уж неожиданно на это отреагировал. Чуть сильнее надавил мне на горло, впившись пальцами в скулы и потянув затылком к своему плечу, чтобы развернуть лицом на себя. А то, как он вонзил в меня будто вскрывающий тысячами скальпелей всевидящий взгляд, так и вовсе вызвало во мне не пойми какие парализующие ассоциации-эмоции. Казалось, он не просто смотрел на меня, без особого усилия считывая мои истинные мысли и чувства, а именно пытался забраться мне в голову — добраться до самого сокровенного и недосягаемого даже для меня.