Куплю чужое лицо
Шрифт:
И захочет ли связываться со мной Сильвио? Все эти истории о благородной воровской дружбе – красивые сказочки для шпаны. Первая заповедь: человек человеку – волк. Да, я оказал ему неоценимую услугу, когда в тюрьме приблатненные отморозки едва об него не вытерли ноги. В неравной битве защитил его авторитет. Но добро забывается очень быстро, тем более это были не лучшие минуты его жизни.
Мне оставалось только мечтать о планах спасения. Вроде того, что:
– «прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете»;
– пророют подземный тоннель;
– устроят пожар, чтобы в суматохе организовать
– отключат все электричество на территории и переоденут меня под сотрудника милиции, охранника, используя накладные брови, усы, парик;
– сделают фальшивые сопроводительные документы на поездку за пределы территории лечебницы;
– перестреляют из пулеметов, автоматов и гранатометов всех санитаров, врачей, весь персонал, включая милейшую Елизавету Сергеевну, и выведут под руки прямо по горе дымящихся трупов.
Я придумал еще с десяток фантастических способов побега, заимствованных большей частью из приключенческих фильмов, и утомился. И после узаконенного отбоя тут же лег спать.
Проснулся я среди ночи от страшного грохота. Вскочили, всполошились и обитатели палаты. Это был не разразившийся зимою гром. Это всмятку сминалось железо! И пусть бы лопнули мои уши, если моя догадка была не верна! Грохочущий дизель, лязг гусениц – танковый прорыв! «Занавес», железные ворота, отделявшие богадельню от мира, – повержены! Все, кто мог осознать это животворное событие, тут же бросились к решеткам на окнах, чтобы насладиться поистине историческим зрелищем. Ни в одну дурную голову в этот момент не пришло осуждать ночной прорыв на территорию. Ворота исчезли, они были раздавлены. Мы с восторгом проследили, как трактор, кряхтя, развернулся и, лязгая гусеницами, покатил обратно, проутюжив еще раз лежавшие на земле створки – вырванные с корнем гигантские челюсти.
В коридоре послышались голоса. Один из них, с гнусавинкой, принадлежал дежурному врачу, фамилию его никто не знал, а известен был он тем, что на своих дежурствах тихо напивался «в сиську» и никому не досаждал. Из его уст отчетливо прозвучало лишь «шестая палата». Второй голос был требовательным, с той характерной хрипотцой, которая не оставляла никаких сомнений: это Сильвио!
Зло скрежетнул ключ в замке, дверь распахнулась. На пороге стоял Сильвио собственной персоной – в своей неизменно черной с вышивкой рубахе, кожаной жилетке. Дежурный врач предупредительно включил свет в палате. За спиной моего освободителя ухмылялся парень в строгом черном костюме и с тубусом в руке. Судя по всему, он не был знатоком психиатрии. Возможно, играл на флейте.
Палата оцепенела. Еще минуту назад стоял лягушачий гвалт, а сейчас даже у дебилов слюни, текущие из безвольных ртов, вдруг застыли, как сосульки.
Найдя меня мрачным взглядом, даже не поприветствовав, Сильвио бросил:
– Собирайся!
И тут палата очнулась:
– Возьми и меня с собой!
– И меня тоже!
– Сваливаем все!
Такой сюжет Сильвио не устраивал. Доктор пытался произнести что-то грозно-предупредительное, но испугался самого себя. На авансцену аккуратно, чтобы не задеть шефа, вышел сопровождающий, ловким движением открыл тубус и вместо флейты достал из него бейсбольную биту. Аргумент был бесспорный,
Втроем быстрым шагом мы прошли по коридору. Я не оглянулся, услышав, как захлопнулась дверь палаты и заскрежетал ключ.
– Я ему дал пятьсот долларов и сказал, чтобы тревогу поднимал не раньше чем через полчаса, – пояснил Сильвио, имея в виду дежурного врача.
– Твоя идея с тракторным прорывом была просто гениальной, – оценил я. – Он войдет в историю военной науки. Откуда трактор?
– У местного тракториста Пети за ящик водки напрокат взяли…
– На нем и поедем? – спросил я, когда мы вышли за территорию и приблизились к трактору.
– Есть кое-что получше.
На дороге стоял черный, как ночь, «Опель».
Флейтист сел за руль, Сильвио – рядом с ним. А я полез на заднее сиденье.
Какой сюрприз! Там сидела Паттайя, сиявшая, словно экваториальное солнце. Я плюхнулся рядом с ней, она бросилась в мои объятия. Флейтист резко рванул с места, и мы впечатались в спинку сиденья.
Когда мы отдышались после поцелуев, Паттайя дала мне обширный пакет с одеждой и приказала немедленно снять мерзкое больничное облачение и переодеться. Я снял халат, рубаху, штаны, а также шлепанцы, в которых прошлепал к свободе, и все это с удовольствием вышвырнул в окно. В пакете были джинсы, рубашка с множеством карманов, куртка-ветровка из плотной ткани и кроссовки зимнего типа. Я вовремя переоделся. На посту ГАИ, властно махнув светящимся жезлом, нас остановил инспектор.
Флейтист показал ему документы, сержант посветил фонариком в салон.
– А кто с вами?
– Мои друзья, – ответил Флейтист.
– Куда едете? – продолжал спрашивать инспектор.
– В Москву.
– Работаете там?
– И живем тоже, – ответил за всех Сильвио.
– Будьте осторожны, – предупредил сержант. – Из психиатрической клиники сбежал особо опасный псих.
Мы дружно поблагодарили за совет и помчались дальше.
– Быстро оповестили! – заметил я.
Видно, доктор не выдержал получасовую паузу и поднял тревогу раньше. Хотя это мог сделать и дежурный на проходной.
– У дежурного на КПП мы забрали телефон, вместе с проводом, – сообщил Сильвио, будто прочитав мои мысли.
Через час на очередном «пункте контроля милиции» нас вновь остановили. На этот раз старший наряда в звании капитана, не удовлетворившись проверкой документов у водителя, затребовал паспорта и у нас, пассажиров. Чуть в стороне, с автоматом на изготовку, стоял младший милицейский чин. Как и положено по уставу. У меня засосало под ложечкой. И чем ближе подходила моя очередь, тем сильнее.
– Сергей Ильич Воротынский, – прочитал в паспорте офицер подлинное имя и фамилию Сильвио.
Его документ вопросов не вызвал, видно, был настоящим. Капитан долго крутил-вертел паспорт гражданки Таиланда, вид на жительство и, почему-то вздохнув, вернул обратно.
– Ваш документ? – наконец обратился ко мне офицер.
– А я дома забыл, – простодушно ответил я. – У нас чего, пограничная зона?
Я и не соврал. Мой паспорт действительно находился в доме-дурдоме. Но с фамилией «уголовника» Кузнецова он нужен мне был не больше больничных шлепанцев, с которыми я расстался по дороге.