Куплю чужое лицо
Шрифт:
Я оставил их и прошел к нашему столику.
Лао вальяжно похлопал в ладоши. Паттайя изображала скучающий вид.
– Невеста, ты ревнива, как испанская грандесса.
– Можешь дальше идти плясать со своей хохлухой.
– Я буду танцевать только с тобой! Ты – огненный танец живота, а я – шейк дикого лезгина.
Тут грянул бредовый рэп, застоявшаяся публика хлынула в центр зала. Светомузыка добавила жару. Начался, что называется, балдеж.
– Отдышись, – позволила мне невеста. – Попей шампанского…
Официант предупредил наше желание, в фужерах запенилось.
Лао выпил вместе с нами.
– Почему молодежь не танцует? –
«Дистанцируешься возрастом, старый паук!» – подумал я, а вслух сказал:
– Еще не время.
Ресторан, как в коктейле, смешал гостей в диком танце. Это был еще не вихрь, не ураган, это было пока лишь «землетрясение». Танцующие прыгали, скакали, извивались, тряслись, кривлялись: каждый на свой манер, темперамент, возраст. Толстые танцевали со спесивыми, огурцеголовые с каменнолицыми, прохладнокровные с пучеглазыми, крепкозубые с законопослушными. Ну а наши, ни на кого не похожие соотечественники, конечно, с евреями.
– Я приглашаю тебя на танец «Преклонение перед божеством»! – прокричал я Паттайе. – Я буду стоять на коленях, а ты будешь воплощать Царицу Южной Ночи.
Патка милостиво кивнула, и я не успел моргнуть, как она уже выпорхнула из-за столика. Я полетел вслед за ней, прямо в центр танцующего безумства. Пришлось встать на колени. Впрочем, только на одно, как перед военным флагом. Чтобы занять чем-то руки, я стал аплодировать в такт музыке. Паттайя закружилась вокруг меня в кавказском танце, потом эта лезгинка ей прискучила, и она плавно перешла на индийский танец живота, впрочем, он тоже не пошел ей – из-за отсутствия оного. И наконец она вошла в ритм, который сочетал все сразу: восточную сказку, энергию heavy metal, огонь дикого танца джунглей. Патка властно подняла меня с земли, я тут же влился в ее ритм, пытаясь зеркально отразить ее движения, но убедился, что это невозможно, и изобрел свой жестокий мужской рисунок танца. Ее руки извивались, как змейки, казалось, под ней был лед, так стремительны и невесомы были ее вращения… Описывать искусство танца – пустое занятие. Нет таких слов, чтобы выразить его гармонию. Можно лишь поделиться испытанными чувствами. И вот ими я был переполнен…
Между тем события в зале развивались все веселее и стремительнее. Группа инициативных танцоров, среди которых преобладали наши соотечественники, надумали перенести рождественскую елку в центр зала. Видно, остро нахлынули воспоминания времен детского сада. Общими усилиями, под гиканье, смех и свист сверкающее пятиметровое сооружение передвинули на новое место…
Откуда-то появились девушки из персонала, одетые под Санта-Клауса. Они раздавали всем гостям смешные рождественские колпаки, красные носы на резинках и за отдельную плату – различные маски: драконов, вампиров, заморских птиц, хищных и травоядных зверей.
И вот вокруг елки закружил хоровод Санта-Клаусов и разной живности и нечисти. В этом вихре разглядеть лица было невозможно: сплошной калейдоскоп масок, улыбок и колпаков. Неожиданно цепь разорвалась, и жгучая брюнетка, направляющая колонну, устремилась к нашему столику, вытащила меня, я подхватил Паттайю, кто-то еще позади нас утянул в хоровод сопротивляющегося Лао; цепь кольца замкнулась, круг стал шире; потом внутри его образовался новый хоровод, движущийся в противоположную сторону. Сколько продолжалось это веселье, сказать было трудно. Когда мы вынырнули наружу из хороводных колец, то увидели за нашим столиком тяжело дышавшего Лао и Марию. Она успела каким-то образом облачиться
– Эй, Патка, а не слабо тебе сейчас устроить здесь на сцене рождественский стриптиз? Как в Москве? – залихватски предложила Мария. – Пошли на пару. Ты же тогда соглашалась на дуэт? Чего боишься? Тысячу раз это делала!
– Надо знать время и место. А кто это не соблюдает – теряет и время, и место, – негромко, но внятно ответила Паттайя.
– Умная, что ли? Ладно, тогда я без тебя!
Мария развернулась и решительно направилась к сцене.
– Пошли посмотрим! – оживился Лао.
От такого неожиданного сюрприза он вспотел еще сильнее. Похоже, ему было совершенно наплевать, что у Марии могут быть серьезные неприятности от такого экспромта в местах, не выделенных для оголения телес.
Похоже, это ему было на руку.
– Мы отсюда посмотрим.
Мария не шутила – направилась к сцене подчеркнуто решительным шагом, выдающим нетрезвого человека.
Я вскочил.
– Черт побери, ее надо остановить!
Лао ухватил меня за руку:
– Тебе это надо, дурачок?
– Ее арестуют за нарушение вашей дурацкой нравственности.
Музыканты особо не отреагировали. Решили, что девушка надумала насладить присутствующих своей песенкой. Но когда в зал лихо улетела алая безрукавочка с белой каемочкой, в ее намерениях уже никто не сомневался.
Меня опередил Стецько, который, надо отдать ему должное, не спускал с землячки глаз. Но он даже не подозревал, что Мария решила «отдаться» сразу всей танцплощадке.
Под одобрительные возгласы публики (вот и мужской стриптиз подоспел!) Стецько, громко топая кроссовками по лестнице, взбежал на сцену.
– Нэ трэба, Марийко, нэ трэба! – стал он умолять ее, решительно пресекая попытки стянуть юбочку.
Под напором силищи она быстро сдалась и покорно опустила обессилевшие руки. Но вдруг (коварная мерзавка!), присев, резко сдернула у кавалера шорты. Хорошо, трусы удержались.
Народ повалился от хохота и от того, что случилась известная ситуация в хороводе, когда кто-то тормознул, раскрыв рот на зрелище.
Марийка схлопотала заслуженную оплеуху, в ответ Стецько профессионально получил молниеносную зуботычину. На этом и закончилось. Стецько утащил кралю со сцены буквально под мышкой. Вслед за ними бежал мужчина, который, как флагом, размахивал Марийкиной безрукавкой.
…Что было дальше, трудно поддавалось определению. Бал Сатаны, пир Валтасара, безумие праздности.
Но тогда все воспринималось как пребывание в раю на самом пике вожделения, соблазна, страсти, как доступный и разрешенный сладчайший грех.
В конце концов случилось то, что должно было случиться. Кто-то в вихре танца задел тянущийся к розетке провод, елка обесточилась, остались гореть лишь тусклые светильники. Потом в темноте кто-то споткнулся и повалился прямо на елку, за ним, по принципу домино, другой, третий… И пятиметровое рождественское сооружение вместе со всеми украшениями рухнуло прямо на толпу. Визг, крики, ругань на всех языках мира на какое-то время даже заглушили музыку. К счастью, никто особо не пострадал. Три или четыре человека, попавшие под химическую елку, выкарабкались самостоятельно. Кому-то искусственной хвоей поцарапало лицо, кому-то руку. Чью-то лысину уберег от ссадин рождественский колпак.