Куплю свадебное платье
Шрифт:
Была суббота, на работу идти не надо…
Вокзал не мечты
Потеряв деньги и драгоценности, Альбина Яроцкая почувствовала себя такой несчастной, даже смерть Натана она перенесла легче.
И она поехала на вокзал за старое «Комсомольское» метро. Там издавна собирались вокзальные проститутки, нищие, карманники и прочий сброд. Ярославский вокзал.
Нет-нет, Альбина не становилась в ряд с продажными девушками, выставляя напоказ свои хрупкие прелести, нет-нет, и не пыталась втереться в доверие к двум
Просто побродив среди всего этого несчастного человеческого десанта, в котором, если порыться, вполне можно было обнаружить несколько золотых царской пробы, да-а… так вот, возвращалась в свой дом Альбина уже в стойком состоянии духа, выныривая из толпы запущенных вокзальных человеков.
Так хочется порой счастья.
Ни денег, ни алмазов со златом, ни того и ни другого, а просто уюта и тишины рядом с сердцем, чтобы, проснувшись, сперва улыбнуться, а потом уже начать дышать.
В гостях
— Витя, вы просто непрактичный человек?.. — Альбина вгляделась в румяное лицо Вити Иншакова, старшего лейтенанта милиции. — Или вы, Витя, изрядно глупы?
— Отчего же? — обиженно похлопал ресницами Витя.
— Зачем вы пошли работать в милицию? — стряхнула пепел с юбки Альбина.
— Преступников ловить, — удивленно объяснил Виктор. — И сажать их, сволочей, и сажать!
Альбина затянулась сигаретой, глаза ее сверкнули грустью, и произнесла:
— Это диагноз… Ну, а где вы живете? Напомните.
— В общежитии, — гордо сказал старший лейтенант Иншаков. — Нас пятеро парней в одном клоповнике.
— Ты все же очень глуп, — наутро констатировала Альбина.
— Ага, — радостно согласился Витя. Ему теперь хотелось соглашаться с Альбиной во всем. А раньше не хотелось.
«Мужчина — подарок. Любой мужчина, если он любит тебя и начинает вить гнездышко, не жалея сил, — подарок», — внушала мама девочке Альбине, заплетая косы, давным-давно.
После замужеств и вдовства, побыв женой магната и оставшись при своих интересах, Альбина вдруг поняла, что ей хотела объяснить мама двадцать лет назад.
«Я сумасшедшая?..» — попыталась остановить свои разлетевшиеся мысли Альбина, а они все летали. Мысли о богатстве и деньгах-деньгах вдруг поднялись стайкой в небо и отлетели в сторону, хотя нет, кое-какие не успели и остались где-то возле гипоталамуса, но их было не больше пяти.
Витя вошел в следственное отделение и спросил у следователя Палкиной:
— Татиана… гм…
— Что?! — отвлеклась от двух папок с надписью «Дело» капитан Палкина.
— Если женщина говорит тебе «Миллион поцелуев!», что это значит? — напрягся Иншаков.
— Мне? — возмутилась старший следователь Татиана.
— Нет! — замахал руками Витя. — Мне!
— Ну-у, — протянула капитан Палкина. — Значит, она тебе
Витя вздохнул, и глаза его затуманились.
— Где ты такую дуру нашел? — вслед ему крикнула Палкина, но старший лейтенант Иншаков шел по коридору очень быстрым шагом и искал глазами выход на волю. Он все узнал, а значит, сегодня в следственном отделении делать ему было нечего. Не с руки.
У них хеппи-энд
Многие женщины грезят об удачном замужестве. Простое им ни к чему. Им кажется — вот оно!
Найдешь — завоюешь принца, и всю жизнь будешь сверкать, как новогодняя елка. Всю жизнь, а не только с первого по четырнадцатое, да.
«Дурочки! Какие вы все дурочки! — разглядывая в старом зеркале свое вытянутое лицо, Альбина вдруг решила завязать с этими выгодными замужествами навсегда. — На-до-е-ло!»
И была права, потому что тот запал, та энергия, которая просто током бьет от молоденьких девочек, стремящихся удачно выйти замуж, у тридцатилетней Альбины остались где-то на дне старой французской туфли на золотой шпильке,
шпильке,
шпильке…
— Дорогой Виктор Иванович, вы все ворчите. Когда же это кончится? — засмеялась Альбина, открывая дверь участковому инспектору.
— Когда? — сварливо переспросил Иншаков. — А вот когда!..
И, схватив Альбину за руку, потащил в полежаевский загс.
— Куда хоть идем? — тормозила на всех углах Альбина, из-под шпилек ее летели искры.
Сны не из моей жизни
Уже три месяца прошло с того часа «икс», когда наша жизнь перевернулась с трагической гибелью Тани Бобровник в кресле кабинета дантиста и моего мужа. Жизнь превратилась в ничто и никогда , все осталось позади, а впереди маячили Димкина тюрьма, вышки, вертухаи и моя нищенская нежизнь.
Нужно было возвращаться в Сапожок, но до конца следствия оставалось несколько недель, потом предъявление обвинения, суд… Я никуда не могла отсюда уехать.
«Пожалей меня, помолись за меня!.. Меня уже нет!»
Я проснулась мокрая от ужаса, мне приснился Октябрик. Глафира посапывала сбоку, как же она тихо спит — ей еще не снятся взрослые сны.
Октябрик вторую ночь снился мне и просил-просил-просил… То он хотел конфет-подушечек, то полосатую майку, то просил познакомить его с девочкой. «От девочек так сладко пахнет…»
А я снова вспомнила, у меня же есть подруга Таня, соседка Нины Ивановны. Бывшая соседка.
В окне мимо песочницы шла женщина, она обернулась, и я в который раз с трудом узнала ее. Таня, ей срочно нужно покрасить волосы и поправиться, у нее больной вид! О господи…
Глафира сладко дышала во сне, я выбежала в подъезд и попятилась — в углу кто-то шевелился, фу, всего лишь скомканная газета и пакет с оторванной ручкой.
В будке уже с неделю сидела консьержка, я улыбнулась ей, она — мне. Около нее отирался тщедушного сложения мужичок и с блеском нейролингвистического программирования в глазах монотонно бубнил: