Куплю тебя дорого Кукла
Шрифт:
Папа умер...
Я всхлипнула и закрыла лицо руками. Я его всегда боготворила. Ставила в пример Богдану. Считала самым достойным мужчиной из всех, кого знала.
Он умер из-за меня. Напал на Шамиля Юсупова, чтоб я не отравила его. Взял мой грех на свою душу.
Боль в груди была такая острая. Режущая. Даже дышать было невозможно, тяжело.
Слезы текли по пальцам, и я всхлипывала, шморгая носом. Мне резко стало плевать на присутствие грозных бандитов. В какой то миг мне показалась моя жизнь
Рамазан Юсупов встал и вышел из подвала молча. Больше он не проронил ни слова. А мне осталось снова страдать самой в тоскливом одиночестве.
Глава 25
Шамиль Юсупов.
Я пришел в себя от острых прострелов боли в боку. Поморщил морду от колящих ощущений. Даже после иссушающих травматических боев на ринге, не такой пиздец, как сейчас.
Каждый вздох рвал плоть. Чувство, будто во мне еще находился воткнутый нож и его регулярно проворачивали.
– Бляяя,- прошипел я, поднимая руки, утыканные проводами капельниц.
– О, вы очнулись,- воскликнула какая то девка.
Я обернулся в ее сторону. Это была медсестра в белом халате. А я явно находился в больничной палате. Я попытался сесть. А в идеале хотелось скорее свалить от этого ненавистного запаха лекарств и давящих белых стен.
– Нет. Нет. Что вы делаете?! Вам сейчас вообще нельзя двигаться, не то что вставать,- деваха подскочила ко мне и, надавив на плечи, попыталась уложить меня обратно.
– Свали нахер,- ругнулся я раздраженно и одной лапой отшвырнул ее на метр.
Медсестра оказалась не промах. Прохаванная баба схватила шприц с какой то жидкостью. Быстро подошла ко мне и не разбирая где находятся мои вены, шуранула укол мне в плечо.
Сознание снова поплыло и последнее, что я услышал, это слова этой стервы.
– Вам нельзя вставать, иначе откроется кровотечение. Пять дней очень мало, раны еще не затянулись до конца. Поспите до завтра,- и все.
Перед глазами белая пелена, больничные стены из квадратных стали круглыми, а у медсестры вдруг стали вишневые глаза и короткое растрепанное каре.
– Моя кукла,- прошептал я онемевшими губами и ушел глубоко в никуда.
Несколько моих пробуждений были подобно дежавю. Все повторялось по накатанной. Я уже откровенно заебался, что меня усыпляют, как бешенного пса.
Поэтому, когда я в очередной раз очнулся, спустя несколько дней, и сука в белом халате сразу схватилась за шприц со снотворным, я поспешил ее осадить.
– Бля. Угомонись. Я не встаю. Уговорила,- лежал и медленно приходил в себя, подкапливая силы.
– Это хорошо. Потому что вам нельзя еще двигаться. Врач и ваш брат, Рамазан Юсупов, дали мне четкие указания,
– Понял уже, что брат постарался!- гневно рыкнул я,- Позови мне моих охранников,- скомандовал я. Был уверен, что за дверью есть дежурные.
Девка посомневалась секунду, но спорить не стала. Знает, что скоро я встану и ей будет хана за неподчинение.
Она выпорхнула за дверь и вскоре вместо нее показалась протокольная морда Дэна.
– Как я рад, Шамиль Амирович,- начал с порога мой верный соратник.
Я махнул рукой. Мне его приветствия похрену.
– Где Милена?- сходу спросил о той, которая стала моим наваждением и образом в постоянных кошмарах.
– Кхе...девушка в Царских дачах,- уклончиво ответил он. Я нахмурился и ждал продолжения рассказа о ней, но Дэн подозрительно молчал.
– Пусть немедленно привезут ее ко мне,- четко скомандовал я.
– Рамазан Амирович приказал не выпускать ее...из подвала,- тихо и шугливо добавил Дэн.
Злость вспыхнула во мне, затопив черным месивом нутро. Моя хрупкая девочка, фарфоровая кукла, провела неделю в подвале?!
– Ты что охерел?! С каких это пор в моем доме правит брат? Немедленно звони и скажи, что б ее выпустили и помогли собраться. Чтоб через час девчонка была в этой палате. Иначе я тебе башку откручу. И Рамазану за компанию,- прорычал озверело я.
Дэн лишь кивнул. Достал телефон и отдал необходимые указания.
– Вам нельзя нервничать,- пискнула из-за спины охранника медсестра.
Я усмехнулся. Скоро увижу свою куклу...
– А я и не собирался. Пока...
Милена Ксавье.
Условия моего содержания в подвале после встречи с Рамазаном стали терпимее. Ко мне приставили амбала с квадратной мордой. Он меня кормил и поил. Водил в туалет и душ. Принес теплые вещи и плед с подушкой.
Меня это не радовало. Скорее наоборот пугало. Потому что говорило о том, что я здесь надолго.
Единственное, чего мне не давали - так это никакой информации касаемо сына и Шамиля.
Смерть отца подкосила мою волю. Несколько дней я лежала пластом. Даже вставать не хотела. Только жалобно подвывала и скулила в углу.
Найти смысл жизни оказалось сложно. Только вспомнив за маленького сына, я немного воспряла духом. Строила в уме планы, как выберусь и сожму его в тисках своих объятий. Как сразу заберу его в Сюрен. Возможно, навсегда!
Думая про отца, слезы все время наворачивались на глаза. Я вспоминала детство. Нашу счастливую семью. Папу, по уши влюбленного в мать. Он боготворил ее, эту надменную и отрешенную француженку.
Моя мама всегда была скупа на эмоции и позволяла ему любить себя, при этом оставаясь далекой и эгоистично холодной к нам.