Куплю тебя. Дорого
Шрифт:
Уши горят. Эта сумасшедшая что, серьёзно?
Меня берут под руки, будто я особо опасная преступница.
Телефон в кармане джинсов вновь назойливо вибрирует. Я смотрю на Патимат, которая стоит белее снега у стены, и произношу губами: «Позвони Ратмиру».
Глава 61
Надеюсь, она поняла.
Как только он приедет, это всё закончится.
Меня кинули
Достаю сотовый из кармана, чтобы проверить связь. Деления, показывающие уровень сигнала, на нуле. Тётка звонила раз десять и оставила СМС-сообщения. А это уже очень странно. Открываю их и постепенно схожу с ума.
«Аню забирают, позвони скорее».
«Приезжай немедленно!»
«Какой-то мужчина».
«Серафима!»
Дрожащими пальцами пробую позвонить тёте Свете. Они ледяные, едва попадают на нужные кнопки на сенсоре. Даже гудки отсюда не идут. Словно в бункере.
Уже не испытываю холода. По спине пот струится от страха.
Кто это мог быть? Неужели мама объявилась с очередным хахалем? Забрать обузу обратно — это совсем не в её духе.
Принимаюсь со всей силы барабанить по двери. Ногами. Руками. Всеми частями тела.
В глазах слёзы. Мне нужно выбраться отсюда. Найти Аню, где бы она ни была. Мысль так тревожно бьётся в голове. А вдруг ей причинят зло? Как я буду жить после этого? Осознавая, что не уберегла её. Не защитила.
Страх раздирает на части.
— Откройте! — беру в руки стеклянную банку и кидаю прямо в дверь. Она разбивается, распространяя по комнате запах специй и уксуса. Мне плевать. Я уничтожу всё, что тут хранится.
Только спустя пару минут объявляется охранник. Заглядывает в щёлочку двери. Будто опасается меня.
— Чего тебе? — хмуро спрашивает.
— Патимат позовите, — произношу, а зуб на зуб не попадает. Сползаю на сухой островок рядом с дверью, но всё равно мараю штаны в пахучей жидкости. Ах, плевать.
Время словно остановилось. Казалось, что её нет целую вечность. А когда она пришла, я была совсем не в себе.
— Патимат, где Ратмир?
Кажется, что только он может мне помочь. Вызволить отсюда. Я молюсь о его появлении.
— Он здесь, Серафима, — смотрит с жалостью, видя мои слёзы. Неужели думает, что это следы раскаяния за воровство?
— Почему он не идёт сюда? — спрашиваю упавшим голосом.
Мы разговариваем полушёпотом. Кусает губы, а во мне что-то обрывается.
Неужели он верит Фатиме?
Не может быть.
Нет-нет-нет. Он всё разрулит, как всегда.
— Серафима, я приду позже, — протягивает ко мне руку, сжимая мои холодные пальцы.
Киваю.
И снова тянущееся время. Качаюсь из стороны в сторону. Убаюкивая себя.
Я успею к ней, где бы она ни находилась. Найду. Всё будет хорошо.
Тяжёлые шаги сразу дали понять, кто сюда идёт. Но его так долго не было, что я уже почти потеряла надежду…
Дверь резко распахивается, ударяя по мне, потому что я сидела рядом у стены.
Не вижу его лица, но ощущаю животную ярость, исходящую от него. И направленную на меня. Не могу сообразить в чём причина подобной перемены. Я же вела себя последнее время, как паинька.
— Ратмир, отпусти меня. Я ничего не крала. Клянусь, — смотрю на него заплаканными глазами.
Нет, не играю на эмоциях, не пытаюсь вызвать жалость. Сейчас я такая, какая есть. Вывернутая наизнанку перед ним, со всеми тонкими нервными окончаниями. Хрупкая, как стекло.
— По камерам поймём, — не слова, а шаг тяжёлым ботинком прямо по мне. Чтобы растоптать, сровнять с землёй.
Не веря, смотрю в темноту его глаз. Пустые и холодные. Что случилось? Отчего он вновь стал таким? Чужим и далеким? А был ли другим или моему влюблённому сердцу всё привиделось?
— Умоляю, Ратмир, — сжимаю пальцами его брюки, помогая себе чуть привстать. Потому что он так и продолжает смотреть на меня, раздавленную, с высоты своего роста. — Мне к сестре нужно. Я не знаю, где она. Пожалуйста.
Все произнесённые слова будто в бетонную стену ударяются. Он опускается на корточки, сдавливает мою руку, пока пальцы не разжимаются, причиняя боль.
— Ты слишком много врёшь, Серафима, чтобы я верил тебе.
Отпускает и тут же уходит, захлопывая за собой дверь.
Злость, как огненный шар, росла в груди, с каждой секундой становясь всё больше. И взорвалась, образовав чёрную дыру, поглотившую все мои надежды и мечты. О нём.
Если бы не Аня, я бы всё это пережила. Дождалась и полицию, и записи с камер. Гордо. С достоинством.
Но всё прочее меркнет перед мыслью, что она в беде. Я выгрызу эту дверь зубами, но выберусь отсюда.
А детские чувства к Ратмиру я вырву из себя. С корнем. Чтобы ничего не осталось. Ненавижу. Никогда не прощу.