Куплю твою жизнь
Шрифт:
Сабуров не играл с моими чувствами. Не пытался причинить мне боль, провоцируя ревность в то короткое время, что я считала нас парой. Столько женщин пускало на него слюни на всех тех вечеринках, куда звали его друзья и знакомые. Не единожды я становилась случайным свидетелем того, как светские дамочки обсуждали, какой он самец. А он игнорировал этот очевидный интерес.
Не демонстрировал мне, что я одна из многих или легко заменима точно такой же девчонкой, только с перламутровыми пуговицами. И почти заставил поверить, что я для него
Для меня он стал всем.
Но оказалось, что эта пылкая, яркая любовь настолько сильная, что вместе с оглушающей радостью способна принести не менее оглушающую боль. Жалящую. Обжигающую.
И я ощутила, как мои крылья горят, поняв, что никогда не стану для него достаточно важной, чтобы он считался со мной.
Не подавлял, угрожал, сгибал меня. А слышал. Принимал.
Но ему оказалось проще меня сломать. Подстроить под себя. Исковеркать мою личность так, чтобы я стала удобной.
Интуитивно понимала, что стоит измениться под него, как он потеряет ко мне интерес. И я сольюсь с вереницей его бывших.
Я не смогла бы пережить его равнодушия.
Когда увидела глаза Ратмира, этот воздушный шарик словно проткнуло иглой.
Все мои глупые фантазии сдулись и теперь валялись на полу.
Что же я наделала?
Господи! Зачем? Зачем я на это согласилась?
До этого момента мне всё казалось, что я заставлю его одуматься. Понять, как нужна ему.
Но, видя сейчас его взгляд, осознала, что потеряла Ратмира навсегда.
Сначала я обнаружила в нём ураган эмоций. Злость. Ненависть. Ярость. Даже вожделение и почти любовь.
А потом ураган улёгся, осел, как песок после бурана. Все чувства и эмоции словно омыло волной и унесло. Далеко-далеко. Оставив после себя лишь пустоту.
Он никогда меня за это не простит.
Мне потребовалось неимоверное усилие, чтобы продолжать держать лицо счастливой новобрачной. Больше всего хотелось подобрать подол платья и бежать куда глаза глядят, пока лёгкие не начнёт печь. Но я затеяла эту игру и уже не могла дать заднюю.
Сабуров направился к нам широким, уверенным шагом. Люди, знавшие его, расступались, будто опасаясь попасть под замес. А все прочие — сторонились, ощущая исходящую от него опасность.
Таким я его никогда не видела и поняла, что это какая-то очередная грань его сущности, о которой мне ни черта неизвестно.
Сглотнула слюну от страха, раздражаясь из-за нервно бьющейся на виске венки.
Вероятно, Юрасов сейчас испытывал триумф. Мне не хотелось на это смотреть. Да и отвести взгляд от Сабурова было невозможно. Он будто накинул мне на шею петлю и удерживал визуальный контакт, пока шёл, накручивая её себе на руку.
А моё глупое сердце трепыхалось в груди, как пьяная бабочка, стоило ему оказаться рядом.
Жадно вглядывалась в его лицо. Он не потрудился побриться, что меня удивило. Морщины у глаз стали чётче, глубже. Как и у рта, изгибающегося в циничной ухмылке.
Хотелось
Ему всегда удавалось говорить со мной без слов. И сейчас он доносил до меня простую истину — я для него никто. Теперь я чужая. Чужая жена, чужая любовница. А значит, он потерял ко мне интерес.
И когда он «сообщил» мне это, перевёл взгляд на Юрасова и больше уже не смотрел на меня. Совсем.
Если бы возможно было ещё раз сломаться, то я осыпалась бы вновь к его ботинкам. Но как можно сломать то, что уже поломано? Я себя собрала как могла тогда, в больнице. Склеила эти кусочки клей «Моментом» и держалась, надеясь, что когда-нибудь мои раны затянутся.
А потому выше вздёрнула подбородок, не желая демонстрировать боль.
И вдруг я увидела её. Только сейчас мой взгляд метнулся к девушке рядом с ним. Маленькой, миниатюрной. Одетой дорого, но скромно. Мой наряд тут же показался вульгарным, слишком откровенным. Безвкусным.
Поэтому он выбрал её? Потому что она скромная?
И смотрит на меня… с восхищением.
Стало ужасно неловко от её внимания. От того, как она рассматривала меня, будто я диковинная птица, выставленная на потеху публике. Впрочем, так оно и было.
Вновь вернула взор к Сабурову.
Он протянул руку Юрасову как ни в чем не бывало. Алексей Алексеевич замешкался на мгновение, будто ожидал, что Ратмир поздоровается кулаком с его физиономией. Даже стоявшие рядом бодигарды напряглись и в любой момент ринулись бы на защиту.
— Чем ближе к кладбищу, тем моложе жёны, — произносит Сабуров обыденным тоном, будто эта самая «жена» для него незнакомка.
На губах змеится недобрая улыбка, от которой мне становится холодно. А обычная шутка из уст Ратмира слышится обещанием. Угрозой.
Глава 44
Стараюсь понять его эмоции. Я ведь так мечтала насладиться этим мгновением. Но на вкус удовольствие оказалось картонным.
Меня потряхивает, хочется развернуться и уйти. Я стояла в самом эпицентре презрения, исходящего от горячо любимого человека. Он не смотрел в мою сторону, даже не дышал. А меня всё равно била дрожь от вибраций его ненависти. Сильной, яростной.
Все приглашённые на праздник, причину которого мы засекретили, знали, что я принадлежу ему. Что я Сабурова.
Женщина Сабурова. Неприкасаемая.
Внешне его реакция никак не проявилась. Не проживи я с ним год, даже не заметила бы её, решила бы, что он совершенно расслаблен и спокоен.
Но за время нашего знакомства я научилась его хорошо чувствовать. Даже в этой лёгкой улыбке читалась неприязнь, в прямом немигающем взгляде — угроза. Юрасову — скорой смерти. А для меня уже уготована иная учесть, если совершу ошибку и попаду в его лапы. О смерти я буду лишь молиться.