Кураж
Шрифт:
– Цена едина. Что сегодня.
Павел перевел.
Шанце кивнул. Полез в карман, достал деньги.
– Господин Шанце предлагает задаток. И спрашивает адрес.
– Задатку не возьму. Товар - деньги. Речная улица, двадцать семь.
– Речная, зибн унд цванциг, - повторил Павел.
Шанце снова кивнул, похлопал Пантелея Романовича по плечу, спросил что-то.
– Он спрашивает, как туда идти?
– перевел Павел.
– Где речка, знаете? Не доходя моста налево. Там найдет.
Они разошлись, вежливо поклонившись друг другу.
Пантелей Романович и Толик
– Ну, вот… Теперь домой, - сказал старик.
– Метет-то!
Гертруда Иоганновна попотчевала самогоном штурмбанфюрера Гравеса. Он понюхал самогон, хлебнул, почмокал губами.
– Откуда этот божественный нектар, отдающий садом?
Она засмеялась:
– Секрет фирмы.
– А все-таки, - штурмбанфюрер ласково улыбался.
– Шанце купил у какого-то старика на рынке. Взял бутылку. Попробовал. Очень понравилось. Он ведь знаток! Тогда я послала на рынок вместе с Шанце моих мальчиков. Без переводчика не договоришься! Шанце разыскал старика и закупил всю его продукцию вперед. Мальчики будут забирать у него самогон раз в неделю.
– Почему именно мальчики?
– спросил Гравес и снова ласково улыбнулся.
– Не могу же я посылать солдат на такое искушение. И половины не донесут!
– Гертруда Иоганновна засмеялась.
– Не боитесь за мальчиков?
– спросил Гравес.
– Вчера нашли тело одного солдата. Ему размозжили голову.
– Боже, какой ужас!… Господин Гравес, если служба безопасности против этой коммерческой сделки, я ее расторгну.
– Нет-нет, фрау Гертруда, я не возражаю. Просто на вашем месте не отправлял бы мальчиков одних.
– Не могу же я все время отрывать от дела повара! Может быть, вы, господин штурмбанфюрер, дадите кого-нибудь из ваших людей? Нет-нет, пусть ходят мальчики, но с вашим человеком. Я буду вам очень, очень благодарна. В конце концов, этот нектар для вас, для избранных.
– Фрау Гертруда, вы же знаете, что я ни в чем не могу вам отказать. Позвоните мне, когда пойдут мальчики.
– Спасибо, господин Гравес. А садом этот нектар пахнет потому, что старик делает его из яблок, - улыбнулась Гертруда Иоганновна.
Штурмбанфюрер рассмотрел рюмку на свет и изрек глубокомысленно:
– Яблоки лучше опилок.
Разумеется, Гравес все проверил, поговорил с Шанце и с близнецами, так, мимоходом.
А когда Петр и Павел первый раз пошли к старику, их сопровождал мрачный мужчина в черном пальто с каракулевым воротником и аккуратных бурках. Он шел позади, не вынимая рук из карманов, и не произнес за всю длинную дорогу ни слова.
Братья, болтая по-немецки, дошли до моста, поспорили немного в какую сторону сворачивать. Свернули сперва направо. Прошли несколько домов, сверяясь с бумажкой, на которой был записан адрес. Поняли, что идут не туда, вернулись к мосту. Наконец нашли красный кирпичный дом за знакомым забором. Даже сердце защемило. Открыли калитку, прошли по прочищенной дорожке к крыльцу. Бурки неотступно скрипели сзади.
Постучали. Дверь открыл Пантелей Романович.
– Здравствуйте, - поздоровались они хором.
А Петр едва приметно повел белесыми бровями, чтобы обратить
– Здравствуйте, - мрачно откликнулся Пантелей Романович.
– Кого надо?
– Мы от господина Шанце. Помните нас?
– Проходите.
Он провел их через сени прямо на кухню. Мальчики осматривались, словно здесь впервые. Мужчина остановился в дверях.
Ничего не изменилось на кухне с той поры, как они ушли от деда. Тот же чисто выскобленный деревянный стол, те же крепкие, грубые голубые табуреты, те же занавески на окнах. Только плита загромождена какими-то бачками, трубками да на полу стоит большая бутыль.
Дед вызывающе поглядел на мужчину в бурках. Пусть сразу поймет, что ему нечего прятать самогонный аппарат, поскольку самогон производится для господ офицеров и за качество он ручается. И регистрироваться, как частному предпринимателю, ему ни к чему. Не ресторан и не швейная мастерская. Кончатся яблоки - комбинат закрыт.
– Пробовать будете?
– спросил Пантелей Романович безучастно.
– Нет. От мамы попадет, - простодушно ответил Павел.
Мужчина в бурках кашлянул и молча протянул руку.
Пантелей Романович налил из большой бутылки в кружку. Мужчина выпил, прокашлялся и вернул кружку старику.
– Пойдет?
– спросил Пантелей Романович.
Мужчина только плечами пожал: мол, дело хозяйское.
Дед достал несколько закупоренных бумажными пробками бутылок, отдал их близнецам. Они вручили деду приготовленные деньги и рассовали бутылки по карманам.
Дед деньги пересчитал, сунул в ящик стола.
– Господа будут довольными. Не сумлевайтесь.
Братья попрощались и ушли. Позади скрипели бурки.
Разумеется, Гравес узнал все подробности. Ничего подозрительного. А предприимчивая женщина фрау Копф! Своего не упустит!
Больше мальчиков никто не сопровождал. По крайней мере явно. Штурмбанфюрер Гравес счел место и время безопасными для близнецов.
Цепочка начала действовать.
Петр и Павел передавали деньги Пантелею Романовичу.
Толик относил их к Василю Ржавому.
Василь работал в мастерской. В той самой мастерской, которая размещалась в подвале четырехэтажного дома, где жили Флич и Филимоныч. Василь делал все, что прикажут. Заработок был ничтожным, но заказчики иногда рассчитывались натурой: яйцами, картошкой, а то и шматком сала. Кое-что перепадало и старательному ученику.
Полученные от Толика деньги Василь приносил в мастерскую и отдавал бывшему заведующему, а ныне владельцу господину Захаренку.
В мастерской не было недостатка в заказчиках. Дело процветало. Мастерская была единственной в городе, а Захаренок мастером на все руки.
Он щеголял в промасленном, прожженном кислотой комбинезоне поверх ватника, на голове красовалась засаленная фетровая шляпа. Ватник был расстегнут у ворота, виднелась несвежая рубашка, воротник которой не сходился на могучей шее Захаренка, а был стянут полосатым галстуком. Отродясь Захаренок не носил галстуков, но положение владельца обязывало. И шляпа и галстук обозначали его принадлежность к высокому миру предпринимателей.