Курение мака
Шрифт:
Когда жара начала понемногу спадать, я решил заглянуть в древний буддийский храм, мимо которого мы проходили утром. Честно говоря, я рассчитывал выкроить таким образом пару минут, чтобы побыть одному и спокойно подумать. Я пытался тактично растолковать своим спутникам, что провожатые мне не нужны и что они с пользой могли бы провести этот вечер в городе, но отделаться от них было невозможно.
Храм оказался оазисом тишины среди бестолковой городской суеты. Крыша пагоды литым золотом сверкала в лучах вечернего солнца. Завидев резных драконов у входа, Мик достал фотоаппарат. Мы уже собирались снять обувь и войти внутрь (Фил от этой затеи
Мик фыркнул.
– А еще монах, – сказал он. – Этим все сказано.
– Неподобающее занятие для духовного лица, – согласился Фил.
Почему «этим все сказано», я не уловил, а Мик, помахивая аппаратом, подошел к монаху. Тот был не прочь сфотографироваться. Затем Мик уселся рядом с ним и тоже закурил. Я воспользовался моментом, снял обувь и шагнул в храм.
– Зайдешь? – спросил я Фила. Он попятился.
– Лучше прогуляюсь.
Фил страшно потел в своих черных саржевых брюках.
– Там прохладно.
– Нет, не пойду.
Меня удивило выражение его лица. Большим пальцем он поглаживал корешок Священного Писания – я и прежде замечал у него это нервное движение. И тут я понял, как он смотрит на все то, с чем нам волей-неволей пришлось столкнуться: наркотики, тюрьма, проститутки, языческие храмы. Фил чувствовал себя в бездне греха. Мы завели его в такое жуткое место, что даже прекрасная древняя пагода вызывала у него страх. Там, где я видел лакированного дракона, он видел резного идола; там, где я чувствовал запах благовоний, он ощущал дыхание змея. Дракон в храме высовывал свой крученый язык, угрожая заразить Фила ядом безбожных суеверий.
Фил помахал мне на прощание Библией и быстро пошел прочь, будто опасаясь продолжения уговоров. Я вошел в храм.
Здесь действительно было прохладнее, и храм внутри был весь залит светом. Его стены сверкали красным лаком. У подножия огромного латунного изваяния Будды горели несколько тонких свечей, отражаясь бликами на полированной груди, щеках и лбу. Я сел на скрипучий тисовый пол.
Подведенные глаза Будды смотрели на меня без гнева, без радости, с выражением спокойного участия. Внезапно у меня вырвался тяжелый вздох. Он был такой громкий и глубокий, что я в смущении оглянулся. В храме больше никого не было. Мне показалось, будто я сдерживал дыхание с того самого момента, как сошел с самолета. Вздох повторился – непроизвольный, как кашель; вместе с ним по телу прошла легкая дрожь, и храм отозвался на нее всеми своими нишами и закоулками.
Два дня я провел, пытаясь отгородиться от кричащего карнавала уличной жизни, от чертова колеса впечатлений, от беспрестанных атак на мой рассудок, от ужаса в ожидании того, с чем мне придется столкнуться в местной тюрьме, от разочарования и тяжелых размышлений. И вот просто благодаря тому, что я зашел в храм, мое страдание наконец нашло выход. Я закрыл глаза и обхватил голову руками.
Прошло много времени, прежде чем я почувствовал, как кто-то подошел ко мне сзади. Я не стал поднимать головы. Если это Мик, я еще не был готов с ним разговаривать. В храме было тихо. Я слышал его размеренное дыхание, по крайней мере до тех пор, пока ритмы наших вздохов не совпали, и был рад, что в кои-то веки у него хватило такта не нарушать молчание. Его рукав коснулся моего. Он просидел со мной минут десять, и его присутствие подействовало на меня успокаивающе. Когда я открыл глаза, вокруг было пусто. Я поднялся и вышел.
Мик ждал меня под деревом. Монаха рядом
– Молодец, Мик. Выкурил сигаретку с монахом – и уже дзен-мастер.
Мое замечание его задело:
18
Восьмеричный путь – понятие буддизма, составляющее Четвертую Благородную Истину учения. Состоит из 1) правильных воззрений, 2) правильных стремлений, 3) правильной речи, 4) правильного действия, 5) правильного образа жизни, 6) правильного усилия, 7) правильного внимания и 8) правильного сосредоточения, т. е. достижения полной невозмутимости.
– Ну ты и язва!
– Пошли, что ли?
Мик встал и сбросил ботинки.
– Дай-ка я сначала в храм загляну.
– А ты что, там не был?
– Нет. Погоди, я быстро.
– А кто туда заходил? Монах? Мик посмотрел на меня:
– Никто не заходил.
– Уверен?
– Да. А что?
– Ничего. Иди.
Мик, наверное, путал. Ведь кто-то сидел рядом со мной. Я чувствовал, как он касался моей одежды. Я слышал его дыхание. От воспоминания у меня кровь прилила к лицу. Я решил, что это от жары. Даже вот голова закружилась.
А насчет монаха Мик, наверное, был прав. Можно ли достичь нирваны с сигаретой в зубах? Мне захотелось вернуться в отель и вздремнуть. Я подождал, пока Мик, получив просветление, втиснет ноги в сандалии, и еще раз спросил:
– Ты уверен, что тот монах не заходил в храм, пока я там был?
– На все сто, – ответил он. – Чего ты дергаешься?
Это непонятное переживание так меня разбередило, что в отеле я решил обсудить его с Филом и тихо постучал в дверь его номера. Впустив меня, он уселся на жесткий стул, на котором, очевидно, коротал время и до моего прихода.
– Фил?…
– Да, отец.
– Фил, сегодня, когда я был в храме…
– Да?
– Как бы ты…
– Слушаю.
– Да нет, ничего серьезного.
– Ничего серьезного?
– Ничего.
Я вышел и прикрыл за собой дверь, оставив Фила в полном замешательстве. Выражение его лица оказалось для меня просто невыносимым.
Позже, в номере, мне снился сон. Я видел старую женщину с резным деревянным лицом. Она звонила в храмовый колокольчик, потом поднесла его к моему лицу. Звон колокольчика превратился в телефонный звонок. Я повернулся на кровати и поднял трубку.
– Да? – просипел я. – Да. Спущусь через минуту. Мик сонно заморгал, уставившись на меня со своей кровати.
– В чем дело?
– Бразье-Армстронг. Ждет внизу. Ты спи. Я с ним сам поговорю.
– Черта с два, – отозвался Мик.
14
Бразье-Армстронг сидел, скрестив ноги, на высоком стуле у стойки и помешивал соломинкой в стакане ядовито-зеленое питье. Помню, меня поразила его молодость. Я не ожидал увидеть юнца в футболке и хлопчатых брюках. Возможно, я рассчитывал встретить консула в легком белом костюме и соломенной шляпе. На самом деле ему было лет тридцать, но из-за длинных белокурых волос и светлых голубых глаз он походил на студента, только что выбежавшего из аудитории. Он повернулся и заметил мой оценивающий взгляд.