Курьер: Темная Ночь Души
Шрифт:
— Почему хрень?
— Да непонятное, потому что, незнакомое. Все арии какие-то, да не по-русски. Я-то рок больше люблю, — просто улыбнулся Кирилл. Алена посмотрела в его ясные глаза и внезапно видела перед собой не сурового вояку, а вчерашнего студента.
— Как ты попал к Волку?
— Еды не хватало, — после паузы сказал Кирилл. — Не подумай, мне много не надо, я для Аньки старался. Она же… хрупкая такая, беззащитная… — паузы в словах Кирилла становились все больше, словно ему трудно было набирать воздух в грудь. — Наверх люди бояться ходить,
— Угу, — Алена угрюмо кивнула.
— Волка ног кормят. По-сути, мы же как чистильщики, которые борются со всякой нечистью вроде крыс и тараканов.
— Только крыса или таракан тебя не сожрут.
— Что есть, то есть! — усмехнулся Кирилл. — А я до всего этого в тоннелях метро работал, работа тяжелая, мне не привыкать. Вот и пошел добровольцем. Нам же двойная пайка еды, ну и так если что найдешь сам — то твое. Я для Аньки и работал, весь доппаек ей отдавал… — он запнулся на полуслове. — Только не помогло это. Все одно — не сберег.
Кирилл замолчал, в воздухе повисла тишина, только было слышно, как их ботинки погружаются в песок на каждом шаге.
— Светляк забрал? — осторожно спросила Алена.
— Да нет, просто… ушла. Хилая была, не выдержала, — Кирилл говорил спокойно, но по его взгляду, туманно уставившемуся в горизонт, по едва уловимой интонации было понятно, что эта рана не зажила, и вряд ли когда-то заживет. Он как будто потерял ориентир, которым являлась сестра. Возможно, поэтому Кирилл чем-то напоминал Алене брошенного ребенка, который еще улыбается и приветливо машет окружающим, но одиночество уже положило свою сухую костлявую руку на его плечо, незаметно заставив сгорбиться. И в этой детской улыбке уже можно было разглядеть отчаяние.
— Она на тебя была похожа, — Кирилл посмотрел на Алену и в его взгляде она увидела на миг промелькнувшее отражение вселенской пустоты и печали, и в то же время надежды и попытки найти хоть в ком-то то, что он потерял в сестре. Вслух он этого, конечно, не скажет — воину нельзя быть размазней. Статус потеряет, свои же загрызут.
— У тебя фото осталось? — спросила Алена.
— Да. Здесь, — он приложил руку к нагрудному карману, там, где сердце. Алена накрыла его руку своей ладонью.
— Храни. Помни ее. Это все, что у нас осталось. Нельзя терять эти воспоминания. — Она посмотрела в глаза Кириллу.
— Эй, вы че там плететесь? — резко окрикнул их Лаки. Он завистливо смотрел на них — наверняка представлял себя с Аленой в постели. — Времени в обрез! Нам еще обратно надо вернуться до темна! Пошевеливайтесь, пока я Волку не доложил!
— Пойдем, — шепнул Кирилл.
— Погоди, — Алена подошла к Кириллу сзади и поправила ремень фляги. Подергала — больше не звенит.
— Спасибо, — поблагодарил он и с виноватой улыбкой развел руками. — Вот такой я воин — ремень затянуть нормально не могу!
— Главное, чтобы в критический момент на курок нажал. Черт с ним, с ремнем.
— Не сомневайся, Алена. В критический момент я буду рядом.
Солнце неспешно поднималось выше,
После Поварской улицы пересекли Новинский бульвар. Далеко впереди из-за дома показалась фигура Шамана, он махнул рукой, Волк махнул в ответ.
— Привал, — скомандовал Волк. Сантех и Лаки разошлись в разные стороны — контролировать периметр. Зиновьев жадно присосался к фляге, большими глотками опустошая ее.
— Куда присосался? Вода не бесконечная! — возмутился Хобот.
— Потеря всего двух процентов жидкости в организме нарушает работу мозга и провоцирует галлюцинации, — парировал профессор. — Твой мозг нам вряд ли пригодится, а вот мой дорог!
Все опустились на не успевший раскалиться песок в тени стендов с фотографиями, оставшихся на бульваре от фотовыставки. Алена с трудом различала выцветшее на солнце изображение. Серия работ фотографов из серии «Весна в городе. На фотографиях смеющиеся люди, цветущие деревья, фонтаны.
Подошел Шаман. Он о чем-то коротко переговорил с Волком и уселся в тень.
— Теперь бы эта выставка называлась «Москва, которой нет». — хмуро пошутил Зиновьев.
Город застыл словно одна грандиозная неподвижная фотография. Как-будто рука умелого, но ужасного мастера превратила столицу в мертвое произведение искусства, а группа медленно продвигающихся по центру выживших была единственными ее посетителями, а может и частью выставки. Времени, чтобы оценить грандиозность работы мастера, у них было предостаточно. Никаких тебе нудных экскурсовод, никто не гнал к выходу за просроченное время. Билеты, которые они приобрели, были с пометкой «в один конец».
— Вот так природа за короткий срок уничтожает все то, что создал человек. — произнес Игорь.
— А может это сделал сам… — Зиновьев картинно возвел глаза к небу.
— Не богохульствуйте! — укоризненно произнес Игорь.
— То, что вы называете богохульством, называется научным поиском! — парировал Зиновьев. — Иначе как найти ответы на вопросы, если их не задавать?
— Вместо ответов лучше бы поискали в себе Бога! — произнес Игорь.
— Зачем искать то, чего нет?
— Если вы что-то не видите, это не значит, что этого нет.
— Как Зверь в темноте, — вмешался Лаки. — Ты его еще не видишь, а он тебя уже почуял. Вот он точно есть, верите ли вы в него или нет. А ваша философия мне ни хрена не понятна.
— Зверь чувствует твой страх, — промолвил Шаман, — Потому что страх есть в запахе твоего пота.
— Вот так всегда, — профессор посмотрел на Игоря. — Можно сколько угодно рассуждать о смысле бытия или его бренности, но это все равно разобьется о суровую реальность.
Алена посмотрела на Зиновьева.
— Профессор, чем вы занимались до… ну вы поняли.