курьер.ru
Шрифт:
Чен и Патриция постоянно имели дело с господином Ли Ван Вэем. Правда, они называли его по-другому — Ши-фу, по-китайски «Мастер».
По специальной просьбе полковника Кеннета Паркера гражданка США Патриция Фергюсон, или Крыса, тоже подлежала устранению — несколько позже, когда будут получены китайские материалы. Ликвидировать Чена Сяована и Андрея Шинкарева можно в любой момент, однако американец посоветовал фалунгуновцам сделать это собственными силами, не привлекая полицию и контрразведку.
Глава девятая
Проснулся
Гул тем временем продолжался, и, спустившись по лестнице, Шинкарев увидел пожилую китаянку, катавшую по ковру гостиной темно-красный пылесос.
— Bonjour, monsieur (Доброе утро, месье! (фр.)) — приветствовала она Шинкарева. — Мадемуазель Элиза и месье Чен уже уехали. Мадемуазель Патрис на пляже, ваш завтрак на кухне. Если я буду нужна — я в гостиной.
«Ну, блин, пошли мусью-мадамы. На двери русского сортира буква «М» означает «мадамский», а «Ж» — «жентельменский». Армейская служба, хоть и недолгая, во многом определяла чувство юмора капитана Шинкарева.
— Благодарю вас, я справлюсь, — культурно ответил «месье» и проследовал на кухню откушать завтрак: овсянку, тосты, малиновый джем, апельсиновый сок, кофе.
«Еще раз взглянуть на полочку? Сунуться в бар, вроде как хлопнуть пятьдесят грамм? Это с утра-то? Явно покажется подозрительным».
Рядом с домом был разбит китайский сад, в который Андрей, покончив с едой, вышел прямо из кухни через стеклянную дверь эркера. Дорожка, вымощенная все тем же черным камнем, изогнулась вокруг шарообразных крупнолистных кустов, выводя к светлому, прозрачному ручью, впадающему в круглый лотосовый пруд. За горбатым мостиком и плотным строем кипарисов показалась белая стена, покрытая черепицей. В стене были фигурные китайские ворота, за ними уже виднелось море: ярко-зеленое, играющее стеклянным холодом и теплыми струями света, с белыми барашками на дальних рифах, переходящими в курчавые гряды облаков на бледно-синем горизонте. Облака чуть отступили, но по-прежнему стояли над морем и горами. У деревянных мостков в прозрачно-зеленой воде висели белые яхты, отбрасывая четкие тени на светлое песчаное дно.
Спустившись на пляж по крутой каменной лесенке, Андрей подошел к мосткам, на которых, опустив ноги в воду, сидела молодая женщина в темных очках, одетая в узкий белый купальник и индонезийскую юбку-парео — кусок желто-розовой ткани вокруг загорелых бедер.
— Хай, Эндрю! — приветствовала она Андрея. — Ты позавтракал?
— Да, спасибо.
— Позже выпьем кофе. Понравился сад?
— Красивый. Как он называется?
Каждый китайский
— «Сад пяти камней», — ответила Патриция.
— Пока я видел только один камень, черный. Тот, что на дорожках.
— Этот вообще не в счет. Настоящий сад камней чуть в стороне, я тебе потом покажу. Не хочешь поплавать?
— Хотелось бы, но на мне...
— Снимай все. Никто не увидит.
— А ты?
— А меня как, не забыл еще?
Она сняла очки, сбросила юбку, повернувшись к нему спиной:
— Расстегни.
Оставшись лишь в белых купальных трусиках, Патриция снова повернулась в Андрею:
— Ну как?
— Хороша, — пожал тот плечами. — Как всегда.
— Грудь изменилась. Смотри сам.
Грудь действительно немного отвисла, став мягче и крупнее.
Они поднялись с горячего дерева мостков и прошли вдоль борта катера, на белом выгибе которого качались переплетения светлых линий и пятен, отраженных от воды. Проходя по мосткам, Андрей на мгновение повернул голову к каменной скале, замыкающей пляж. Скала как скала, ничего особенного.
— Прыгаем!
Женщина ласточкой метнулась в воду. Андрей прыгнул следом. Нырнув, он достиг дна, дотронулся до жесткого песчаного гребня, оставленного последним штормом. Вода была прохладной — видимо, подходило холодное течение. Вынырнув, Андрей увидел, как Патриция забиралась на яхту; капли блестели на спине и гладких, бронзовых от солнца икрах.
— Зачем Чен привез меня сюда? — Он устроился рядом на деревянной палубе, на которой быстро высыхали влажные следы.
— Просто так получилось. Впрочем, не знаю. Забудь на сегодня Чена, пожалуйста.
— Легко сказать.
— Понимаю. Я и сама такая.
Шинкарев помолчал немного, думая, в каком направлении повернуть разговор. Некрасиво строить тактику беседы со своей женщиной, но ничего не попишешь — ситуация обязывает. Да и его ли это женщина?
— А как ты стала такой? — наконец спросил он.
— Какой именно?
— Такой, какая есть. Не знаю, как сказать иначе.
— Я долго была хорошей девочкой. Потом надоело, и я стала жить как живу. У меня был плохой опыт, Эндрю. Женщины, которых такой опыт не сломал, становятся опасными.
— Почему? — Андрей перевернулся на живот и подставил солнцу широкую спину. На левой лопатке бугрился шрам — от осколка азербайджанской ракеты.
— Они знают, как выжить. — Крыса провела указательным пальцем по шраму. Она любила так делать.
— А ты не сломалась? — спросил он.
— Почти сломалась. Но появился хозяин этой виллы. Потом расскажу подробнее. Сейчас не хочется, извини.
«Так... Ну а что мы, собственно, теряем?»
— Ты спишь с ним?
Он спросил, не отводя взгляда, но рассеяв его. «Щас по морде даст!»
— Не думай об этом, пожалуйста.
Патриция ответила спокойно, не смущаясь и не сердясь, при этом легонько прикоснулась пальцами к его руке.
— А мы с тобой... можем? — спросил Шинкарев.