Курган. Дилогия
Шрифт:
– Ну, сестрички! Посидели, погрелись… Что дальше делать будем? К дому поплывем, или тут, на бережку, ноченьку скоротаем? – благодушно жмурясь, спросила одна из русалок. – Что скажете, подруженьки? Я бы домой поплыла – что-то больно уж спать хочется. Уста-а-ла! – потягиваясь, протянула она. – Да и проснулась рано, как никогда.
Отозвалась белокурая русалка по имени Велла, которая, печально глядя вдаль, медленно перебирала пальцами жемчужное ожерелье.
– Давайте тут утра дождемся, Русава. Ночь только начинается. Вы же знаете, что это за ночь, какая она! Сегодня – равноденствие, а еще этой ночью полнолуние будет, помните? Нет, давайте тут останемся. Тут
Она накрутила ожерелье на руку дрожащими пальцами. Русалка отчего-то волновалась.
– Да, Велла, это ты верно заметила. Странная тишина… нехорошая, – отозвалась третья русалка – Ярина. Она чем-то походила на мудрого лесного зверя, хитрую лисичку, – наверное, из-за темно-рыжих с бронзовым отливом волос.
Глядя на то, как Велла перебирает крупные розовые жемчужины, Ярина потянулась было снять свое ожерелье из необычных, радужно-переливающихся камней. Потом передумала и стала просто набирать золотистый теплый песок и сыпать, смотря, как он тонкими струйками стекает средь хрупких пальцев. Руки берегини украшены перстнями с такими же переливающимися камнями, как и в ожерелье.
– Она к вечеру началась, я заметила, – продолжала Ярина. – Как-то сразу тихо стало. Будто все лесные жители затаились: птицы – по гнездам, звери – по норам. Или ушли куда-то. Сначала непонятно, что не так. А потом догадалась: даже тур нигде не заревел хвастливо. А ведь у них сейчас любовь – весенний гон! И бер нигде в кустах не затрещал, а ведь беры из берлоги вот уж несколько недель, как вышли. Голодные, после зимы-то. Кусты обламывают – еду ищут. Корешки копают. Берам сейчас не до лени, им насытиться надо. А вот нет их! Даже филин ни разу не ухнул! И его время началось: вон, луна уже давно вышла – ночь настает. Будто вымерло все…
– И леший ни разу не крикнул. Он любит пугнуть кого-нибудь! Ему в радость, – добавила Велла. – Как будто напуганы все. Только чем? Как-то скучно сегодня в лесу. В иной день гораздо веселее.
– Да, напугаешь ты лешего чем-нибудь! – фыркнула Русава, а затем, не удержавшись, расхохоталась. – Будто не знаете: он кого угодно своими глупыми шутками до обморока доведет! Да чего там – до обморока! В домовину уложит, крышкой прихлопнет, да спляшет на ней! Нет, лешего ничем не испугаешь. А филин, что на том берегу живет, видно мышат по весне объелся и спит еще, лентяй! Хотя вы верно подметили: затишье странное, как перед бурей.
Синие бездонные глаза Русавы озорно засияли, в них проскочили едва заметные золотистые искорки. Напоминание о лешем доставило русалке удовольствие. Нечасто, но пути русалки и хозяина леса пересекались. При таких встречах они обменивались колкими шутками, стараясь похитрей уязвить друг друга, и расходились весьма довольные: каждый считал, что в словесной перепалке именно он одержал победу.
Потом вновь веселье прошло. Лишь взгляд берегини остался смешливым. Он всегда странным образом лучился – даже в беде. Русалку одолевало необъяснимое беспокойство. Тряхнув собранными в хвост иссиня черными волосами, она твердо добавила:
– Но в эту ночь мразь морская точно в Ледаву не войдет. Я про саратанов говорю, – уточнила она. – Если бы они в реку шли, то чувствовалось бы даже здесь. Да что там в Ледаве! И в море их нет! Я это знаю. Хотя слышала как-то, что саратаны могут и весной придти. Говорят, такое бывало до моего появления. Я-то их всего один раз видела: давно, летом. Ох!.. Навсегда запомнила!
Дрогнувшими руками берегиня поправила кожаный ремешок, стягивающий волосы. Блеснули сапфиры, которыми он был расшит. Камни удивительно совпадали с синевой ее глаз, казалось, даже искорки в самоцветах пляшут так же, как в глазах русалки. Но сейчас взгляд Русавы затуманился. Как только она вспоминала о чудовищах-саратанах, веселое настроение пропадало. Наверное, страх и отвращение от той встречи никогда не исчезнут.
– Знаете что? – озабоченно сказала Русава. – Я, пожалуй, проплыву в Ледаву и дальше до моря. Посмотрю – как там. Что-то тянет меня в ту сторону. Неспокойно на душе. Хочу одна побыть… Мне последние ночи один и тот же сон снится – будто я кого-то спасаю. А кого, и как – понять не могу, сон ускользает. Все дымкой заволакивается, не разобрать, забывается сон. Но вроде бы это человек, волосы у него черные. А может, и нет… Не помню. Кажется, мы полюбим друг друга.
– Человек?! – тряхнула головой Ярина. – Странный сон! Где ж это видано, чтоб русалка человека любила? Парни, когда в девичьем облике в город выбираешься, глаз не сводят. Только моргни, и любой у твоих ног. А мы? Не представляю, как это можно – смертного полюбить?! – Пожимая плечами, берегиня фыркнула: – Вы когда-нибудь слышали о таком?
Велла укоризненно покачала головой.
– Ох, Яринка, не зарекайся. В жизни всякое бывает, а у нас она немереная! – и улыбнувшись Русаве, добавила:
– Конечно, плыви! Спасай. Только внимательна будь! Поосторожней! Сама знаешь: ночь равноденствия – чудная! Случаются всякие неожиданности. А тут еще и полнолуние вдобавок! Такое совпадение раз в сто лет бывает, а то и реже! Плыви!..
И про себя Велла тихонечко прибавила: «Ты ведь у нас одна такая осталась…»
– Ну, вперед! – Неуловимо глазу сменив хвост на длинные стройные ноги, обратившаяся в девушку русалка прошла к воде, а затем, снова став берегиней, изящным бесшумным движением скользнула в воду и нырнула.
Русалки-берегини легко принимали девичье обличье. Для них это не являлось чем-то необычным. Достаточно подумать, пожелать – и нижняя, схожая с дельфиньей, часть исчезает. Хвост как будто разъединяется на ноги. Перевоплощение происходило быстро, неуловимо для человеческого глаза. Больше времени тратилось на то, чтобы просто сделать вздох. И в той, и в другой ипостаси русалки чувствовали себя одинаково удобно. Они с удовольствием плавали под водой и ходили по суше. Иногда берегини жалели, что так же легко – по простому желанию – не вырастают крылья, что не умеют они летать. Хотя, кто знает? Может, когда-нибудь придет и этот дар. Ведь есть же горные русалки – Вилы. Эти летать умеют, столь же неуловимо глазу выращивая крылья. А русалки-берегини – это не простые духи, а как-никак, младшие богини. Им доступно многое.
– Скоро вернусь!.. – донесся звонкий голос уже с середины озера.
– Отчаянная она, Русава… Смелая… – задумчиво теребя височное кольцо, сказала Ярина. Под пальцами русалки тонкая, витая, закрученная улиткой проволока, незримо меняло цвет: от голубого – как небо в полдень, до грозового – темно-синего, почти серого. – Я два раза видела саратанов – чуть со страху не умерла! Если, конечно, для нас возможна такая смерть: от испуга умереть. Какие они все-таки мерзкие! И откуда взялась такая пакость? – русалка отняла руку от височного кольца и стряхнула с пальцев несколько искорок. Голубые огоньки, кружась мотыльками, упали на песок и исчезли.