Курильская обойма

Кулаков Сергей Федорович

– Ну, что сказало начальство? – поинтересовался без особого энтузиазма Роман.

– Нам приказано оставаться на борту яхты.

– До каких пор?

– Пока не поступит приказ покинуть яхту, – бесстрастно отрапортовал Лютый.

Роман кивнул. Пока не прояснится вопрос, куда девался Одзаки, они будут дежурить здесь. Возможно, Одзаки вернется. Шансов, конечно, ноль целых ноль десятых, но и их исключать нельзя.

Лютый вызвал всю группу в каюту, оставив на палубе дозорного. Пленных отвели и заперли в одном из глухих отсеков. Теперь оставалось одно –

ждать.

Жизнерадостный Док отыскал съестное, особенно обрадовавшись шоколаду. Как ни в чем не бывало, парни расселись вокруг стола, где недавно кайфовали японцы, нашли российский канал и предались вынужденному отдыху. Правда, спиртное не пили – на службе не полагается, и не курили – это уже специфика работы, но чувствовали себя вполне непринужденно.

Роман, сидя в кресле, угрюмо думал, что напрасно он увязался за ними, как старый пес за молодыми кобелями. Парни свое дело знают, справились бы отличнейшим образом и без него. И о пленнице бы позаботились не хуже, а в некотором смысле и лучше. Вполне может так статься, что она не захочет его видеть. По сути, он подвел ее под монастырь и бросил на произвол судьбы. Такой вот рыцарский поступок.

Надо было, как говорил Дубинин, не выпендриваться, а улетать в Москву. Надобности в нем особой нет, все, что он сообщил группе, он мог бы сообщить и по телефону. Задерживаться здесь – только растравлять себе душу.

Романа позвали к столу. Он не стал строить буку, перекусил консервированным тунцом и морской капустой, попил кофе. Тянуло врезать полстакана джина, но он сдержался. Неловко перед парнями. Позволил себе только выкурить сигарету в коридоре, чтоб не вонять и не портить ребятам легкие.

Парни, если и догадывались, что творится у него на душе, ничем себя не выдавали. Комментировали с шуточками российские теленовости, жевали шоколад и беззаботно посмеивались, как будто находились на дружеской вечеринке.

– Слушай, – выйдя к Роману в коридор, сказал Лютый. – Тебе все равно на посту не стоять. Давай-ка ложись в какой-нибудь каюте, поспи, пока делать нечего.

– Да я в порядке, могу и на посту постоять.

– Ладно ты. Я же понимаю, как тебе досталось. Трое суток мотаешься – не детский сад.

– Говорю же, я в порядке, – разозлился Роман.

Не хватало, чтобы его силой в постельку укладывали, как дитя малое.

– Слышь, капитан, не ерепенься, – сузил глаза Лютый. – Мы на задании, и командую здесь я. Так что – шагом марш выполнять приказ.

Роман медлил. Лютый по-доброму усмехнулся:

– Слушай, Морозов, не корчи из себя супермена. Мы сейчас в одной упряжке. Я должен быть в тебе уверен. Иди отдыхай. Дел нам еще хватит. Давай.

Роман кивнул и скрылся в ближайшей каюте. Лютый прав. Чем сидеть с кислой рожей и не знать, как убить время, лучше уединиться и привести себя в норму.

Привычка к самодисциплине взяла свое. Волевым усилием Роман отсек посторонние мысли. Он на боевом задании. И не имеет права распускать сопли. После – хоть ручьями. Но дело надо довести до конца. Каким бы этот конец ни оказался.

Через четверть

часа он уже крепко спал.

17 октября, о-в Кунашир

Роман почувствовал прикосновение за миг до того, как оно произошло. Открыл глаза. Над ним стоял Клещ.

– Подъем. Общий сбор.

Роман кивнул, глянул на часы. Два часа двенадцать минут. Неплохо он поспал. Спасибо Лютому. Тело было легким, послушным, в голове – никаких посторонних мыслей. Коротко подумал: если общий сбор, значит, поступили какие-то новости. Хорошо.

Роман прошел в капитанскую каюту. Вся группа была в сборе. Даже дозорного наверху не оставили. Выходит, в дозорных надобность отпала?

Кивком головы поприветствовав Романа, Лютый быстро заговорил:

– Поступила вводная. Из Москвы, – подчеркнул он важность задачи. – Отряд Оздаки захватил нефтяную платформу в Охотском море, в пятидесяти километрах от мыса Терпения. За нами выслан вертолет. Сейчас мы летим на борт крейсера «Смелый» в Охотском море. Там получим дальнейшие указания.

– Понеслась, – сказал в восхищении Док.

– А бойкий парень этот Одзаки, – заметил Труба. – Заставил нас пометаться.

– То ли еще будет? – изрек Клещ.

– Отставить разговоры. Перемещаемся на берег, через четверть часа вертолет будет здесь.

– Что делать с японцами? – спросил Толстый.

– Оставим на яхте. О них позаботятся.

Ощущая прилив бодрости, Роман вместе со всеми начал готовиться к эвакуации с яхты.

Через десять минут группа в резиновой моторной лодке, найденной на яхте, подошла к берегу. Пока переносили акваланги, пока Труба и Толстый искали подходящее для посадки место, послышался шум вертолетных винтов.

Труба замахал двумя фонариками, показывая, куда садиться. «Ми-8» мягко опустился на песчаный пляж, разгоняя во все стороны мелкий сор, оставшийся после стоянки лагеря Одзаки.

– Ну что, капитан, теперь его не упустим? – спросил Лютый, когда группа грузилась на борт.

– Хотелось бы, – только и сказал Роман, залезая в сотрясающийся точно от нетерпения вертолет.

«Ми-8» резво поднялся в воздух, наклонил кабину и, взяв направление на северо-запад, помчался вперед.

Через час сорок минут группа была на борту крейсера «Смелый». На море разыгрался шторм балла в три, и «вертушка» не сразу смогла сесть на колышущуюся посадочную площадку. Получилось только с третьего раза. К тому же припустил крупный дождь, так что гидрокостюмы оказались кстати.

Боевых пловцов провели в боевую рубку.

– Капитан первого ранга Артамонов, – представился командир крейсера, высокий, стройный красавец с седыми висками. – Капитан второго ранга Плетнев, – представил он первого помощника.

– Капитан Лютый. Какие указания, товарищ каперанг?

Артамонов осмотрел тесную группку бойцов, стоящих за своим командиром.

– Указания простые, капитан. Этот стервец захватил нефтяную вышку и пятьдесят человек заложников. Их надо освободить.

– Какой контингент? Известно?