Куриный бульон для души. Я решила – я смогу! 101 история о женщинах, для которых нет ничего невозможного
Шрифт:
– Как бы я ни старалась, я просто не успеваю, – призналась Джули – и расплакалась. – У меня нет сил, ни физических, ни душевных. Прошлой ночью Чарли почти не спал. По всему дому горы грязного белья. Я уже который день не могу принять душ. И не помню, когда я в последний раз смотрела детям в глаза – по-настоящему смотрела.
Ее голос дрожал, по лицу текли слезы.
Я вручила Джули коробку с салфетками. Некоторые посетительницы ретрита [3] прозвали эту коробку с салфетками «костылем для разговоров». Когда приходило время рассказывать, вместе со словами неизбежно лились и слезы. В прошлый
3
Ретрит (от английского слова retreat – «затворничество», «уединение») – это времяпрепровождение, посвященное медитативным практикам, уходу от плохих мыслей, мирской суеты.
Это был пятнадцатый по счету ретрит, который я проводила для матерей маленьких детей. Я могла по пальцам пересчитать мамочек, которые не плакали, когда приходило их время делиться наболевшим. Господь свидетель: я не так уж часто плачу, но за время материнства плакала больше, чем за всю предыдущую жизнь.
Пять лет назад я проплакала целую неделю. Моим детям было тогда восемь, шесть и два года. Как правило, они вели себя послушно, и я вполне справлялась с материнскими обязанностями, но в ту неделю все шло наперекосяк. Их капризам и истерикам не было конца. Казалось, они вдохновляли друг друга вести себя все хуже и хуже. Это было похоже на настоящую бурю. Я казалась себе полной неудачницей – и как мать, и как человек. Мне хотелось навсегда убежать от своей жизни!
В конце той невыносимой недели муж сказал мне:
– Уходи. Просто уйди, побудь где угодно. Столько, сколько тебе нужно. Я здесь буду держать оборону.
Ему не пришлось повторять дважды. Я схватила свой дневник, Библию и ключи от машины и выбежала за дверь.
В конечном итоге я оказалась в ретрит-центре в 25 минутах езды от своего дома. Не то чтобы я сама решила туда пойти; скорее, меня что-то вело. В здание я вошла только для того, чтобы спросить разрешения побыть на территории. И все остальное время, которое провела там, бродила по этой Божьей красоте.
Я гуляла по лабиринту под открытым небом, петляя по его рисунку, запутанному, как мои мысли. Я бродила по пешеходным тропкам, едва обращая внимание на растущие повсюду деревья и цветы. Наконец, дошла до открытой часовни на берегу озера. Сидя там, лицом к кресту на фоне озера Кочичевик, я плакала, писала в дневнике и молилась. И снова плакала, писала и молилась.
Я чувствовала себя скороваркой, с которой наконец сняли предохранительный клапан. Три полных часа я просидела на той скамье, позволяя всем чувствам разочарования, отчаяния, растерянности и фрустрации свободно выливаться из меня.
Возвращаясь к машине, я с изумлением поняла, что чувствую себя легкой и свободной, как птичка. Мне не терпелось вернуться в свою материнскую жизнь, хотя я буквально убежала от нее считаные часы назад.
По пути домой мне пришло в голову, что каждой матери на свете необходимо то, что только что пережила я. Место, где они могут выговориться или побыть в уединении. Тогда и родилась идея ретрита, который я назвала «Мозаика Веры».
Вечером (когда есть возможность оставить детей с мужем) молодые мамы приезжают в ретрит-центр. После объявления темы вечера и расслабляющей медитации мы все ненадолго расходимся, чтобы побыть наедине с собой. Кто-то пьет вкусный кофе, кто-то гуляет по территории, кто-то полулежит на креслах-мешках. Далее мы
Это важное правило, ведь женщины всегда перебивают друг друга. Обычно мы делаем это с самыми благими намерениями – поддержать, дать совет, поделиться похожими историями, чтобы доказать, что мы понимаем собеседницу, что нам не все равно. Но когда мы перебиваем человека, мы сбиваем его с пути к открытию.
Я искренне верю, что большинство ответов, которые нам нужны, уже есть где-то глубоко внутри нас. Но шум и хлопоты жизни заглушают их шепот. Если же (и когда) нам удается улучить минутку тишины и покоя, мы уже настолько обессилены, что нам не хватает уверенности в себе, чтобы поверить в те ответы, которые мы слышим.
Большинство ответов, которые нам нужны, уже есть где-то глубоко внутри нас.
Вот почему так важно проговаривать эти ответы вслух. Возможность выговориться беспрепятственно позволяет нам выплескивать сильные эмоции. Делая это, мы достигаем большей объективности; наше зрение проясняется. И внезапно все обретает смысл. Мы не только видим решения своих проблем, но и понимаем, почему вообще эти проблемы возникли. А самое главное, мы признаем и благодарим и проблемы, и их решения – как необходимые аспекты нашего собственного пути.
То же было и с Джули. Пока она продолжала, никем не прерываемая, рассказывать свою историю, слезы шли на убыль, а ее взгляд становился все острее. Без всякой нашей помощи – если не считать искреннего принятия и настоящего слушания – Джули находила одну идею за другой, придумывая, как ей изменить подход к своей повседневной жизни. С каждой озвученной мыслью ее голос становился сильнее и увереннее. Вскоре слезы на ее глазах сменились блеском надежды и уверенности.
Потом, когда мы уже расходились по домам, Джули подошла ко мне, обняла и, отстранившись, сказала:
– Знаете, я на самом деле даже не представляла, что во мне есть все эти ужасные эмоции. Спасибо вам, что создали такое место, где можно со всем разобраться, посмотреть ясным взглядом и избавиться от этого. Я сегодня ухожу отсюда с верой, что смогу справиться с материнством – и справиться хорошо. Спасибо, что помогли мне это понять!
– На здоровье, Джули, – ответила я со всей искренностью. – Спасибо за то, что вы копнули так глубоко и доверили мне все эти мысли. Для меня высокая честь быть свидетельницей того, как вы обнаружили ответы, которые созрели в глубине вашей души.
В первых лучах рассвета… [4]
Если ты должна это сделать, значит, ты поступаешь правильно.
– Полковник хочет вас видеть, – сказал командир нашего звена, когда я поставила на стол свой оливково-зеленый рюкзак. Было без пары минут семь утра, и прямое распоряжение от начальства, как правило, могло означать одно из двух: либо меня хотят повысить, либо я где-то серьезно напортачила.
4
Слова из первой строки гимна США.