Курмахама
Шрифт:
– Ладно, сын, но ответь мне на ещё один важный вопрос. На какие средства вы собираетесь жить? – глядя при этом на Елену, ядовито поинтересовалась она.
Её вопрос повис в воздухе. Елена смутилась. Она вообще до этого мига про деньги как-то не думала. Главным для неё было не принести в подоле, а думать о деньгах, по мнению Елены, должен был Павел. Как мужчина. Мужчина – добытчик в семье. Эта истина внушалась Елене с самого рождения и казалась девушке такой же незыблемой, как и пресловутый подол, куда нельзя было «принести». Поэтому она промолчала, уставившись на Павла, в ожидании, как отреагирует на этот вполне
– Не боись, мать, – натужно хохотнул Павел, и Елена ощутила, как напряглась при этом его рука, обнимающая девушку за талию, – не пропадём как-нибудь. У нас как минимум есть моя стипендия. Это раз. На первых порах родственники помогут молодожёнам, это два.
– Помогут ведь? – подмигнул он матери, которая лишь скривилась в ответ.
– Ну и три, – тут Павел чуть понизил тон и заговорил со значением, – вообще в Серпске возможностей заработать – навалом, места только надо знать. Найду, где денег добыть.
– Молчи лучше про свои «места», – хлопнув ладонью, сердито вскричала Ирина Львовна, – ещё раз узнаю про твои делишки, вылетишь из дома. Знаешь ведь, чем это может кончиться! Эх, почему ты в Москве не остался?!
– Перестань, мать, знаю я всё, что ты мне скажешь! – тоже перешёл на крик Розенблат, – Хватит пылить, пылесос забьётся! Я уже взрослый, понимаю. Сколько можно говорить об этом? Так что, не парься. Всё путем, будь спок.
Ирина Львовна взглянула на Павла и уронила руки вдоль тела. Лицо её стало пепельным, судя по виду, она смирилась с неизбежностью.
– И что вам так приспичило? –от бессилия мама-Розенблат совсем потеряла голос и почти шептала, слегка раскачиваясь на стуле от расстройства, – Неужели не могли подождать?
– Всё! – отрезал Павел, которому надоел этот бесполезный разговор, – Я тебя в известность поставил? Поставил! И не говори потом, что я тебя игнорирую.
Он развернулся спиной к матери и начал осторожно подталкивать Елену по направлению к своей комнате.
– Павел, давай ты Лену проводишь, и мы поговорим ещё. Как взрослые люди, – попыталась достучаться до сына Ирина Львовна.
Тщетно.
– Да поговорим, поговорим! Успеем еще, – не слушая мать, буркнул Павел, который уже почти дотолкал Елену до своей коморки. Как только молодые оказались за шторкой, Розенблат прижал Елену к стене и долго целовал и лапал, как свою законную собственность. Слава Богу, хоть в койку не потащил, видимо всё же опасался отказа с её стороны. Да и до официальной регистрации было совсем недалеко. А там!..
Родителям же Елены пришлось рассказывать о свадьбе ей одной, Розенблат в квартире Распоповых так и не появился. И разговор там сложился совсем иначе. Услышав из уст дочери шокирующую новость, отец и мать Елены беззвучно посмотрели друг на друга, хором вздохнули, но не стали отговаривать свою старшенькую, лишь отец после минутного молчания спросил:
– Где вы жить собираетесь?
– У него дома, где же еще?! – прощебетала Елена, радостная от отсутствия родительских упрёков.
Она светилась от счастья, ощущая себя взрослой, самостоятельной женщиной. Притом, безумно счастливой. Она ещё потопталась в дверях родительской комнаты, но более никто так ничто и не вымолвил, отцу с матерью потребовалось время, чтобы переварить известие. На том и разошлись. Лишь перед самым уходом ко сну, войдя в спальню
– Ой, Алёшик, зря ты всё это затеяла. Не пара он тебе. Как говорят, выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть. Но я же вижу, слушать меня все равно не станешь. Поступай, как знаешь. Твоя жизнь.
А подошедший отец тихо добавил.
– Обратной дороги не будет. Ушла от родителей, значит, сама себе хозяйка. Пусть муж тебя содержит, а мы умываем руки. Правда, мать?
Та легонько кивнула, но не ушла вслед за удалившимся сразу после сказанных слов отцом, а ещё долго стояла в дверях, глядя на Елену, пока Иришка не завопила с соседней кровати:
– Да закрой уже дверь, наконец, мне в школу рано вставать. Достали со своим вонючим Алёшиком, скорей бы она вымётывалась из дома!
Мать молча погрозила младшенькой пальцем и исчезла в коридоре. А Елена, лёжа под одеялом с головой, не знала, что ей делать – смеяться от радости в предвкушении новой взрослой жизни или плакать от горя из-за расставания с отчим домом.
С самой свадьбой получилось и вовсе глупо. Павел сначала хотел закатить пир на весь мир, но Ирина Львовна тратиться на «это безумие» не захотела, а Распоповы тем более. Да родители Елены просто и не обладали нужной суммой. Розенблат какое-то время хорохорился, мол, обойдёмся и без мамочкиных деньжат, но Бэлла, у которой он попытался взять в долг, ему отказала, да и в остальных местах, где, как Павел рассчитывал, ему подсобят со средствами, не задалось. Когда до свадьбы осталось всего две недели, Розенблату пришлось идти на поклон к Ирине Львовне, иначе его с Еленой бракосочетание рисковало пройти вообще без праздничного застолья.
После примерно двух часов переговоров за закрытыми дверями в комнате матери Павел вылетел оттуда кумачового цвета и очень злой.
– Ничего, – только и пообещал он Елене, которая ждала его в коморке за портьерой, – сейчас не удалось, наверстаем завтра!
Что это означает, Павел не пояснил. В итоге, шикарную свадьбу затевать не стали. Напротив, решили отпраздновать событие узким кругом – только самые близкие с обеих сторон, никаких друзей и дальних родственников. Буквально накануне регистрации мама Павла заказала столик на шестерых в одном из немногочисленных ресторанов Серпска, и отнюдь не самом шикарном. Со стороны жениха за стол уселись Бэлла и Ирина Львовна. Со стороны невесты – мать и отец Елены. Иришку на мероприятие не позвали – мала ещё.
За столом обстановка царила сдержанная и напряжённая. «Горько» молодым не кричали, мать и дочь Розенблаты весь вечер о чём-то шептались между собой, Распоповы сидели практически молча. Даже выпив, отец Елены разговорчивее не стал, а мама так и вообще не проронила ни слова, сидела с поджатыми губами и смотрела только перед собой. Павел поначалу пытался улыбаться и шутить, но никто его не поддержал, даже присмиревшая от чувства неловкости из-за происходящего Елена. Поэтому, как только на город начали спускаться сумерки, все быстро и с облегчением разошлись восвояси. Молодым не терпелось изведать запретный плод, а остальные… Остальным было не до Елены и Павла. Ирина Львовна сердилась на своенравного сына, Бэллу заботила собственная личная жизнь. А Распоповы уже вычеркнули старшую дочь из членов семьи, сосредоточившись на воспитании младшей.