Курортный роман
Шрифт:
Даша пораженно посмотрела на женщину. Такого она от благоразумной Марьи Ивановны не ожидала. Если бы это сказала Вера, было бы понятно, но вот Марья Ивановна… Вера же, наоборот, молчала, никак не реагируя на двусмысленную ситуацию, хотя Даша могла поклясться, что подружка всё отлично подмечает.
Стараясь перебороть собственные плотские желания, зашла в комнату, кинулась к книжному шкафу и выложила на стол фотографию лучшего периода жизни с Валерием – после рождения дочки, где он в непривычной для себя роли молодого папашки стоял у роддома с гордым и счастливым видом с розовым свертком в руках.
Но это
Вечером дождалась, когда после просмотра очередного триллера в постель ляжет Валерий, обняла его и стала целовать. Он так удивился, что даже сделал неловкую попытку удовлетворить ее желание, но безуспешно. Отодвинулся от нее и смущенно пробормотал:
– Не ты одна устаешь! Я тоже устал! – и отвернулся к стенке, тут же засопев.
Смущенная Даша с силой покусала губы, чтобы не расплакаться, но слезы всё равно потекли по щекам. Вспомнились слова свекра о том, что у настоящего мужика должно быть две женщины. Итак, она пригодна лишь как обслуга? Тогда должна быть и подруга для утех. Вот только кто она? Измученная, решительно запретила себе ведущие в никуда мысли, и провалилась в тяжелый, без сновидений, сон.
Пятница пронеслась так же, как и вся неделя – с якобы нечаянными встречами, улыбками и прикосновениями. Юрий был настойчив, нежен и безжалостен. Скрыться от него было невозможно. Казалось, он чувствовал, где она может быть, и оказывался там раньше, чем она. Это смущало и обескураживало. Уже не только Марья Ивановна с Верой, но и другие коллеги и даже пациенты заметили, что здесь что-то не так.
Когда он в очередной раз попался ей в коридоре и будто ненароком провел рукой по ее плечу, она резко остановилась и потребовала:
– Прекратите, Юрий! Это непорядочно, в конце-то концов!
Он притворился непонимающим. Прищурившись, переспросил, задержав свою руку на ее плече:
– Что конкретно вам кажется непорядочным, милая?
Даша порозовела и оглянулась по сторонам, нервно дергая плечиком, стараясь сбросить нахальную ручонку. Но он с горестным вздохом пробормотал, так и не дождавшись вопроса:
– А что мне остается делать, если вы меня избегаете? Если бы вы согласились встретиться со мной в нейтральной обстановке, сходить в ресторан, к примеру.
Даша с ужасом представила, какие разговоры пойдут по поселку, если она согласится на это сумасбродное предложение, и, ничего не отвечая, в панике побежала по коридору дальше, чувствуя затылком его сверлящий взгляд. Он с кривой улыбкой пошел следом, соблюдая дистанцию.
Она вошла в сестринскую в надежде, что там кто-то есть, но комната была пуста. Юрий вошел следом, и, воспользовавшись моментом, быстро шагнул к ней. Обхватил ее за талию, и, не обращая внимание на ее возмущенное лицо, быстро приник к губам. Даша обескураженно затрясла головой, стараясь увернуться от его ищущих губ, но не удалось. Поцелуй становился всё горячее, всё глубже, они оба потеряли ощущение действительности и очнулись лишь тогда, когда над ухом раздался оглушительный кашель.
Они оторвались друг от друга и посмотрели назад. Стоявшая
Тот странно посмотрел на раскрасневшихся и взбудораженных девушек, но промолчал. Когда он ушел, Даша смущенно посмотрела на подругу, но та сделала вид, что ничего особенного не произошло, и принялась усердно проверять назначения лечащего врача.
Дома Даша долго приходила в себя, пытаясь уверить себя, что нежность и страсть, обжегшие ее, лишь привидевшиеся ей наяву миражи. На насмешливо поглядывавшего на нее мужа внимания не обращала, на глупые подначки не реагировала.
В субботнее утро относила вниз инструменты для дезинфекции, когда из вестибюля донесся звонкий женский голос:
– Подскажите, где поселился Юрий Петров?
Василий Егорович, с достоинством несший свою сложную и ответственную вахту, степенно поинтересовался у посетительницы:
– А вам он кто?
Женщина немного смущенно, но твердо ответила:
– Я его жена!
У Даши обмерло сердце. Юрий уверял, что не женат! Руки так задрожали, что пришлось поставить бокс с инструментами на стоявшее в коридоре кресло и прислониться к стене. Приложила похолодевшие ладони к запылавшим щекам и непонятливо подумала: как так можно – жить с одной, а ухаживать за другой?
Не выдержав нестерпимого любопытства, сходного с приступом мазохизма, вышла в вестибюль и стеснительно посмотрела на посетительницу. На той красовалась светло-серая норковая шубка, хотя на улице было еще не очень холодно. Насколько Даша разбиралась, шубка была очень дорогая. Дама была высокой, изящной и очень ухоженной. Тщательно наложенный макияж, красивое лицо, освещаемое приветливой улыбкой. Правда, слишком уж профессионально-приветливой.
Даше сразу стало отчаянно стыдно, ее будто вымазали в грязи. И в этом виновата она сама. Всегда осуждала женщин, разбивающих чужие семьи, а тут… Будто в наказание, не ушла, как намеревалась, а осталась и с всё возрастающим смятением наблюдала за разыгравшейся перед ней сценкой.
Посетительница была очень уверена в себе, но Даше показалась, что за показной независимостью скрывается тревога. Уж слишком нервно та осматривалась, будто ждала неприятностей.
Василий Егорович, решив, что такой приятной даме вполне можно помочь, кивнул в сторону лифта.
– Он на пятом этаже, в 527-м.
Она мило улыбнулась, кивнула в знак признательности, положила на стол пятидесятирублевую бумажку, которую охранник тут же сунул в карман, и быстро пошла, почти побежала, к лифту.
Даша оглушено вернулась к себе, забыв, что хотела делать. Увидев стоявший в коридоре бокс, подняла его, отнесла в подвал и вернулась к себе, стараясь унять болезненную дрожь в груди.
Что она о себе возомнила? Почему решила, что такой мужчина, как Юрий, может всерьез увлечься ею, такой серенькой и скучной, такой заурядной, некрасивой? Для него она сродни глуповатой прихоти, которая порой захватывает детей и мужчин. Но стоит удовлетворить их каприз, и они тут же забывают о вожделенной еще совсем недавно игрушке. Недаром он ни разу не заикнулся о своих чувствах, их просто не было. А ласковые слова, которые сыпались из него, как из рога изобилия, ни к чему не обязывали.