Курортный роман
Шрифт:
Юрий нежно положил руку ей на локоть, довольный, что стол маленький и отодвинуться ей некуда. Погладил гладкую кожу. Даша сердито посмотрела на него, но промолчала. Он почувствовал легкий озноб, прошедший по телу, и отпрянул. Ее близость нервировала и возбуждала, чего допустить было никак нельзя. Он сосредоточился и постарался отвлечься.
– Расскажи мне, как ты жила с мужем, который тебя не ценил и со свекровью, которая тебя поедом ела?
Она упрямо тряхнула головой, отвергая его право задавать ей подобные вопросы.
– Не хуже других, попавших
Юрий с отвращением пробормотал себе под нос:
– Никогда не мог понять людей, обещающих друг другу любовь и верность если и не перед алтарем, то в ЗАГСе, а потом в одночасье об этом забывающих.
Она с отвращением выслушала его фальшивые речи. Вот лицемер!
– А как же ты сам?
Он, не понимая, взглянул на ее раскрасневшееся лицо.
– В смысле?
Она с отвращением отвернулась от него. Сказала дочери:
– Ты поела, солнышко? Беги поиграй! – девочка привычно выскользнула из-за стола и послушно направилась в свою комнату. Дождавшись, когда за ней закроются двери, сквозь зубы пояснила: – Ты же женат!
Юрий поразился. С легким стуком поставил бокал на стол и всем телом повернулся к ней.
– С чего ты это взяла? Я не женат и никогда не был!
Она напряженно посмотрела ему в глаза.
– А кто тогда была та эффектная дама, что приезжала к тебе в санаторий? Она говорила, что жена!
Юрий почувствовал леденящую боль в груди. Господи, неужели из-за этого столько непонимания?! Он опустил лицо и уставился на веселенький рисуночек пластикового покрытия. Через силу, чувствуя себя отчаянно виноватым, признался:
– Это Люба, но она мне не жена.
Даша вспыхнула от его легковесности. Надоела одна, он принимается за другую, даже не потрудившись сообщить об этом первой! Недаром он не внушает ей никакого доверия. Попрыгунчик!
– Но у нее были основания так себя называть? Как правило, ни с того, ни с сего малознакомых мужчин мужьями не величают!
Ему стало совсем тошно. Уставился на блестящую поверхность стола, стараясь сдержать внутренний озноб. Ну, почему он не сказал ей всё еще в санатории? В какой угол он себя загнал! Но ведь он ничего не знал о словах Любаши. Если ей было угодно врать, то это не его вина. Поднял голову и признал, прямо глядя Даше в глаза. В конце концов, ему скрывать нечего.
– Да, мы одно время были с ней близки. Но у меня раньше было довольно много подруг, не она одна. Не знаю, с чего она сказала заведомую ложь. Может, просто в санаторий не пускали?
Это не выдерживало никакую критику, и они оба это знали – в санаторий пускали всех. Он твердо заявил:
– Что бы она ни наговорила, это на ее совести, отвечать за нее я не могу. Поверь, у меня никого не было после нашей единственной ночи. Именно после нее я понял, что отчаянно влюбился. – Он уставился на нее требовательно-просительным взглядом. – Ты мне веришь?
Она раздраженно пожала плечами, пропустив мимо ушей признание в любви. Ей вовсе не хотелось испытывать к нему даже малейших проблесков чувств. Любых. Ни хороших, ни плохих.
– Ну какая
Он горячо запротестовал.
– Для меня это имеет огромное значение!
Даша легко встала, открыла холодильник, достала молоко и налила себе стакан. Спокойно села, ничего не ответив.
Юрий понял, что откровенный разговор закончен. Пока, во всяком случае.
Они допили остывший чай. Даша убрала со стола грязную посуду и вопросительно посмотрела на него. Поняв значение этого взгляда, Юрий стал нехотя прощаться. Она саркастически заметила:
– Ну, теперь мы будет иметь счастье лицезреть вас дней через пять?
Он уточнил:
– Счастье видеть или не видеть? И чем дольше не видеть, тем лучше? Так сказать, отсрочка казни?
Она засмеялась, и ему показалось, что ее золотистые глаза несколько согрелись.
– По мне, лучше бы нам вовсе не встречаться! – он сурово нахмурился, отвергая само это предположение. Она пессимистично продолжила: – Но, коли уж это счастье мне не суждено, то, конечно, чем реже мы будем видеться, тем лучше. Как говорится, из двух зол всегда надо выбирать меньшее.
Глава восьмая
Юрий недовольно хмурился, слушая настойчивые убеждения матери. Инна Федоровна, как всегда, упорно добивалась своего, не слишком обращая внимания на кислые физиономии родных. Когда она считала, что действует во благо окружающим, всегда бывала напориста до невозможности.
– Юра, ну почему ты противишься? Я ведь предлагаю лучший вариант! – на корректном слове «предлагаю» сын скептически скривил губы. По его понятиям, ему ничего не предлагалось. Скорее приказывалось. – Почему бы тебе ни отметить день рождения нормально, как все люди?! Ведь тридцать лет – это уже дата!
Юрий, у которого не было никакого настроения что-либо праздновать, попытался слабо протестовать, понимая, что мать все равно все сделает по-своему.
– И что ты предлагаешь? Банкетный зал на две сотни гостей? Музыка и танцы до утра? Извини, но я и без того устал. Если тебе так хочется отметить мой юбилейчик, почему бы тебе самой этим не заняться?
Инна Федоровна измождено вздохнула, театрально приложив руку ко лбу. Когда у него наконец все наладится с Дашей? Они с мужем изрядно устали от неразберихи в жизни сына. Она подозревала, что он в чем-то здорово провинился перед девушкой, но все равно, зачем так долго мучить парня? Ведь в последние полгода он вел себя безупречно, а сдвигов никаких.
Осторожно предложила:
– Если не хочешь большое сборище, то можно пригласить самый минимум гостей, да и тех разделить. Я прекрасно понимаю, что большие компании утомляют. Ты собираешь близких друзей, ну и партнеров по бизнесу в уютном ресторанчике, а я родственников в нашей квартире. Будет немного тесновато, но это не беда.
Он нехотя протянул, не желая так быстро сдаваться.
– Я подумаю, мама.
Она замахала руками:
– Ну, что же тут думать?! До 10 апреля осталась всего пара недель!