Курс выживания
Шрифт:
Я остановила машину на обочине – решила подождать, пока медленно ползущая колонна грузовиков проедет до отрезка трассы с разрешенным обгоном, – и, положив голову на руль, подумала, что самое время немного поплакать.
Я никогда, никогда не смогу вычислить информатора! У меня слишком мало исходных данных! Слишком короткая цепь и много людей вокруг…
Так. Стоп. Я оторвала голову от руля. А почему, собственно, цепь короткая? Почему я априори исключила из нее мотив? Ведь первоначальный мотив – деньги! – уже исключен! Информатора дезавуировали, то есть лишили права действовать
Почему? Почему через восемь дней после сигнала «отбой» кто-то подложил мне в сумку кокаин? Зачем?!
А затем. Тут уже начал работать какой-то личный мотив. Операцию прекратили, но информатор решил…
А что он решил? Зачем ему все это?!
Убрать меня? Посадить? Поссорить с Туполевым?
Или просто свести с ума?!
Боже мой, какой кошмар. Со мной решили расправиться. Кому-то я сильно мешаю в доме Туполева, и кто-то намерился убрать меня оттуда, воспользовавшись наработками заокеанского специалиста. Отличными, надо сказать, наработками. Беспроигрышными. Кто-то решил сломать Софью Туполеву. Изжить. Уничтожить.
Но кому это надо?! Кто так меня ненавидит?!
Так. Снова, стоп. Плясать надо от другой печки. От цели, от конечного результата.
Кто больше всего выиграет, если Назар разведется с женой-наркоманкой, то есть со мной? Кто выиграет от нашей ссоры?
Ирина Яковлевна? Я мешаю ей пить в свое удовольствие и ворчу на хитрую Раечку?
Нет. На Раечку больше Туполев ворчит, я троюродную родственницу стараюсь не трогать, поскольку, исчезни она, все заботы по присмотру за свекровью лягут на мои плечи.
Раечку я как раз оберегаю. Прикрываю и ворчу не страшно. Больше по обязанности.
Или все-таки Ирине Яковлевне я мешаю? Я не тороплюсь обрадовать ее внуками, не заглядываю в рот, шучу, строптива больно… Свекровь решила, что я перестала подходить ее сыну? И если я исчезну, Назар вновь сойдется с Ульяной, она у нас девушка куда как покладистая, послушная, о ее прошлом Яковлевна ничего не знает…
Да нет же! Чепуха какая-то! Бригада связывается с главной слонихой стада, и та начинает стучать на всех подряд. Бред! К ней никто близко не подойдет!
Тем более что Туполев как-то уже сказал: не встреть я Софью, всю жизнь в холостяках бы провел. Ребенок у него есть, забот навалом, а женщина для нежных встреч всегда найдется. Женщина, а не жена. Туполев – волк-одиночка.
Но вот если дело касается как раз именно этих слов Назара Савельевича… то сюжетец закручивается совсем серьезно. Исчезни из его жизни я как ближайший – и дееспособный – родственник, вопрос коснется огромного наследства. А это уже мотив. Это цена. Дальнейшую цель информатора даже предположить страшно…
Кроме пока еще меня, наследников у Туполева всего двое – Ирина Яковлевна и Тимофей. И оба, мягко выражаясь, недееспособны. Тимофей по возрасту, Ирина Яковлевна по наклонностям. И для подобного случая, если я не ошибаюсь, в завещание Туполева включен пункт об опекунском совете.
Информатор – опекун?!
Невероятно. Туполев
И потом ни один из опекунов не появлялся у нас в доме, когда в прихожей валялась сумочка с пачкой «Парламента». И вообще это бред. Банкир Вишневский, ворующий сигареты из дамской сумки…
Если только… Если только информатор не связался с кем-то из опекунов и не попросил долю.
Я представила, как некто смутно узнаваемый из персонала поместья приходит в офис банкира Вишневского или юриста Полумятко и предлагает ему сотрудничество по устранению главной наследницы – Софьи Туполевой. Или звонит и намекает…
Бред. Полный бред. Ни один из этих умнейших мужиков в такую авантюру в жизни не впутается! При всей цене им репутация дороже. Они ее потом и кровью зарабатывали и под хвост коню не пустят. С прислугой из барского дома даже разговаривать не будут! Неподставятся, так как это – глупо.
Но теперь, как ни крути, цена вопроса в данном контексте возрастает многократно. Следуя логике поступков информатора, следующей целью может стать мой муж.
Я утопила педаль газа и понеслась к городу, почти не обращая внимания на запрещающие знаки. У меня осталось только пять дней до приезда Туполева, и за это время я обязана вычислить негодяя. Иначе выход останется действительно один – уволить всех и каждого, невзирая на личные обстоятельства. А выдержит ли данное решение моя нежная совесть, это еще бабушка надвое сказала. Не исключено, что двадцать лет после этого мне по ночам будут сниться тетя Паша, садовник и горничная Ира с ребенком на руках. Я себя знаю. Даже если оплачу выходное пособие на эти двадцать лет вперед, буду чувствовать себя гадко – людей обидели недоверием. Унизили. Из-за меня.
От совести трудно откупиться.
Расплавленный в жарком мареве город встретил меня практически пустыми проспектами и переулками – граждане мудро перебрались поближе к водоемам и дачам, автомобили попрятались под сенью гаражей и закрытых парковок, и даже гаишники на перекрестках не раскаляли под солнцем погоны и бляхи.
Сиеста.
Я мчалась по раскаленному городу в прохладе кондиционированного салона и, придерживая руль одной рукой, другой набирала на сотовом вызов лучшей подруги.
– Да, Сонь, – басисто отозвалась Диана.
– Ты дома?
– А где ж еще в такую жару?
– Я к тебе.
– Валяй. Только я не в форме.
– Гуляла вчера? – огорчилась я.
– Нет. Приезжай, увидишь.
Моя подруга Диана – журналистка, работающая под ерническим псевдонимом Дуся Колбасова, – чуть было не расстроила меня признанием «не в форме», потому что гуляла Дуся редко, но метко. Она вообще все так делала. В романы не попадала, а влипала. Мужчин четко делила по предназначению: для души и для тела. С первыми общалась за рюмкой, со вторыми устраивала «разгрузочные дни». Поскольку было в нашей Диане почти сто килограмм весу. (На сколько больше – секрет. Но раньше было ощутимо весомее. Два года назад Дуся освоила белковую диету и сбросила, по ее словам, четыре пуда.)