Курсант: Назад в СССР 10

Дамиров Рафаэль

Теперь мой выход. Я выбрался из «шестерки» и направился к белой «Волге».

— Андрей Григорьевич? — вытаращился на меня Мытько. — Что происходит? Почему меня схватили, как какого-то преступника? В чем, собственно, дело?

Я подошел к распахнутому зеву багажника и заглянул внутрь. Резиновый коврик залит засохшей кровью. По крайней мере, бурая корочка очень похожа на кровь.

— Не волнуйтесь, Павел Алексеевич, — хмыкнул я. — Разберемся. Не расскажете, откуда у вас кровь в багажнике? Такое ощущение, что там кого-то освежевали.

—

Да это я барашка купил в деревне. Только закололи и повез, вот и натекло, а убраться не успел. Вы что подумали? Что кровь человеческая? Да бросьте, Андрей Григорьевич, мы же с вами столько лет знакомы…

Я отрешенно подумал, что сам являюсь живым доказательством одного закона жизни — что человека можно знать очень много лет и при этом не знать его совсем.

— Я пока ничего не подумал. Но придется вам проехать с нами.

— Да, пожалуйста! — раздраженно дернул скованными руками Мытько. — Все равно на конференцию я уже опоздал. Поехали скорее, решим все недоразумения.

— Не торопитесь так, сначала нам надо сделать осмотр машины, зафиксировать всё официально с понятыми, изъять образец крови.

Павел Алексеевич чуть побледнел и поджал губы:

— Зачем ее изымать? Вы мне не верите?

— Как зачем? На экспертизу направить, она покажет, человека это кровь или другого барана. Стоит ли объяснять. Вам ли этого не знать?

— Какая экспертиза? Я вам ее могу сам провести, это несложно, сделать реакцию преципитации по антигенам. Проедемте ко мне на работу, я все сделаю быстро и в лучшем виде.

— Хитрите, Павел Алексеевич, — улыбнулся я. — Насколько я знаю, подобное исследование сутки делается. И потом… Вы лицо заинтересованное. Поэтому экспертизу мы назначим в областное бюро.

— Это возмутительно, — выдохнул Мытько и опустил голову, будто скрывал лицо от любопытных прохожих. Проходящие мимо пионеры тыкали в дяденьку в наручниках пальцами и о чем-то перешептывались.

* * *

— Итак, товарищи, — начал планерку Горохов. — Из областного СМЭ звонили, оперативно провели исследование образца крови, изъятой в багажнике у Мытько. Кровь оказалась человеческой.

— А я вам что говорил! — встрепенулся Федя. — Поймали мы маньяка, получается.

Катков мрачно покачал головой.

— Тише, — жестом осадил Погодина Горохов. — Это еще не все… Группа крови — первая. Совпадает с группой крови убитой Солнышкиной. У самого Мытько вторая группа, проверили, да и ран на нем нету. Товарищ судмедэксперт пока задержан, как подозреваемый, на трое суток, но, похоже, надо готовить материалы на арест.

— А что он сам говорит? — спросил Федя. — Как объясняет происхождение крови в машине?

— Ничего внятного, — вздохнул шеф. — Мы с Андреем Григорьевичем с ним побеседовали. Заладил одну пластинку, мол, поросенка вез в багажнике.

— Барашка, — поправил я.

— Да, точно, — хмыкнул шеф. — Все одно копытное, еще бы про рыбу сказал.

—

Может, мне с ним побеседовать? — вмешалась Света.

— Это можно. Но — пока рано, — замотал головой Горохов. — Не нужно, чтобы он ощущал к своей персоне повышенное внимание. Пусть, так сказать, в вакууме побудет. Мы его определили в отдельную камеру в КПЗ. Человек — такое существо, что когда попадает в неприятности, надумывает себе лишнего, накручивает. Особенно когда один и не с кем поделиться. Вот и пускай думает, что по нему вопрос уже решен. Что доказательств у нас — выше крыши, и его показания ничего для нас не значат — так, формальность, которую мы на бумажке к делу подошьем.

— Согласна, — кивнула Света. — Возможно, через пару деньков такого вакуума он сам выйдет на предметный разговор.

— Рад, что мое мнение сошлось с экспертным, — кивнул Никита Егорович.

Дверь распахнулась и в комнату ввалилась Лена. Запыхавшаяся и растрепанная. Глаза — как у горгоны Медузы, молнии мечут.

— Да отпусти ты! — крикнула она, стряхивая с руки повисшего на ее плече рядового.

— Женщина, вам нельзя сюда! — кудрявый милиционерик с лучезарным лицом, как у Володи Ульянова в детстве, явно проигрывал в физических прениях напористой даме.

Он виновато уставился на Горохова:

— Извините, Никита Егорович, я не пускал ее, но она…

— Оставь женщину, — снисходительно кивнул шеф. — Гражданочка, что вы хотели?

— Это вы — следователь Горохов?! — Лена поправила платье, щеки ее пылали тихим гневом.

— А вы кто, простите?

— Я супруга Мытько! Вы моего мужа арестовали!

— Не арестовал пока, а задержал…

— Я в ваших тюремных тонкостях не разбираюсь, немедленно отпустите Пашу!

Лена, наконец, увидела меня:

— Андрей! Ты чего молчишь? Ты же знаешь моего мужа? Какой из него убийца?

— Лен, мы разберемся, — кисло улыбнулся я. — Если Павел Алексеевич ни в чем не виноват, то скоро выйдет.

— Знаю я ваше «выйдет»! Невинного сграбастали, а он, между прочим, уважаемый человек! Уважаемый хирург! Был… Как мне в глаза теперь людям смотреть? Соседи пальцем скоро тыкать начнут и шарахаться от меня! Немедленно отпустите его.

— Гражданочка, — спокойно проговорил Горохов. — Вы не можете указывать нам, как вести следствие, прошу прекратить истерику и покинуть кабинет.

— А вы мне рот не затыкайте! Я этого так не оставлю, буду жаловаться! Я в прокуратуру пойду! — топнула Лена, так что рядовой, что всё ещё тут пасся, вздрогнул.

— Я и есть прокуратура, — хмыкнул Горохов. — Генеральная…

— Лен, — я встал и подхватил раздухарившуюся женщину под локоток. — Давай выйдем и спокойно поговорим.

— Андрей! — вырвала она руку. — Я тебя своим считала, а ты такой же, как они!

— Пошли, Ленок, — теснил я ее к выходу. — Поговорим.

Женщина нехотя пошла к двери, но обернувшись, потрясла кулаком: