Курсант: назад в СССР 9
Шрифт:
— Неужели это все из-за игры в «Тысячу», которая закончилась трагедией для тогда еще студентки Титовой?
— Именно… Душа — инструмент тонкий, и сломать ее бывает легче, чем мы думаем. Но психика Веры не сломалась, а поставила блок и вызвала сильного помощника в виде альтернативной личности. Благодаря этой самой альтернативной личности Вера смогла все забыть, переключив на неё свои негативные воспоминания.
— Похвально, Светлана Валерьевна, что вы так смогли разложить все по полочкам, — кивал Горохов. — Только для меня непонятным остаются
— Я эту нестыковку перепроверил, — сказал я. — В свете открывшихся обстоятельств я буквально вчера переопросил эту самую администраторшу, и она призналась, что в ту ночь спала на рабочем месте и вообще не видела, кто положил на стойку письмо. А нам сказала, что мужчина, так как боялась, что мы примем меры и сообщим ее руководству. Так что всё до банального просто.
— Это хорошо, потому что непойманные сообщники нам не нужны. Опасность представляют, — Никита Егорович покрутил рукой в воздухе, подразумевая общественное спокойствие, которое снова могло бы быть нарушено.
— А какой второй момент для вас не ясен? — уточнил я.
— Как Титова смогла подбросить тебе в машину девятку треф? Когда ты, Андрей Григорьевич, подъехал к ее дому, она из квартиры не выходила и до этого была все время с Федором.
— Сам голову ломаю, Инга — то есть, Вера Титова — на допросах это не пояснила. Тоже наводит на мысль, что у Титовой был сообщник.
Федя сидел на стуле с удрученным видом и ковырял что-то на подкладке своей ветровки. Лето в разгаре, но в последние два дня в Михайловске шли холодные дожди, и на работу он пришел в куртке.
Товарищ мой всё ещё чувствовал себя не в своей тарелке, а потому даже удивительно, что он оделся по погоде. Но я думал не об этом — я обратил внимание, что оперативник колупает ногтем пятнышко на подкладке.
— Это что там у тебя? — спросил я.
Он повернулся ко мне, как будто только что увидел.
— Фиг знает, что-то твёрдое прилипло. Не стирается пальцем. Где умудрился пятно посадить, ума не приложу. Хорошо хоть, с изнаночной стороны, и его не видно.
— Дай-ка сюда куртку, — я взял ветровку в руки и рассмотрел внимательно загрязнение, которое оказалось вовсе не загрязнением, а уплотнением, будто нечто пропитало ткань подкладки и высохло.
Я плюнул на пятно и потер пальцем. Оно вдруг стало липким.
— Э-э! Адрюх! Ты что на куртку мою плюешь?
— Кое-что проверить надо, — я взял со стола коробку с рафинадом, вытянул ножницы из подставки, вырезал из картонной крышки «игральную карту» и наложил на пятно. Карта прилипла и держалась.
— Надень, — протянул я ветровку Феде.
— Зачем это? — отстранился тот. — Что за маскарад пошёл?
— Не ерепенься,
— Ну, ладно… — хмыкнул Федя и напялил ветровку.
Карты, естественно, не видно. Осталась внутри куртки.
— Ну? Всё? — раздраженно переспросил Погодин.
— А теперь походи, — скомандовал я. — Вот так. А теперь садись на стул, будто в машину садишься и дверь закрываешь. Поерзай чуть-чуть.
Карта выскочила из-под куртки, скользнув по гладкой ткани подкладки, и упала на пол.
— Что и требовалось доказать, — я торжествующе поднял указательный палец.
— Так я не понял? — Вася Жмых тоже заерзал на стуле, как будто это я ему поручил эксперимент проводить. — Это что? Федя карту подкинул?
— Ничего я не подкидывал! — пробурчал Погодин. — Андрюха, ты что за фокусы выдумал?
— Не Федя, — Горохов уже понял мою мысль. — Вера прилепила карту с помощью некого клеящегося вещества, судя по всему, растворимого в воде, а когда оно чуть подсохло, то карта отвалилась и упала на коврик в машине. Ты ведь сам ее, Федор, нашел? Так?
— Ну, да… — пробормотал Федя.
— А куртку ты сам с крючка снимал и надевал?
— Нет, — Погодин поскрёб затылок, напрягая извилины. — Вера подала. Сказала, что на улице прохладно.
Я бы не смог вспомнить это в таких подробностях — когда Света пропала, я примчался туда как ошалелый, и уже на обратном пути старался собраться и прийти в себя.
— Теперь все ясно, — потирал ладони Горохов. — Курточку мы у тебя изымаем и направим на экспертизу.
— А мне в чем ходить? — фыркнул Погодин. — Дождина такой на улице льет. У меня в одной сумке всех вещей-то.
— Завтра улетаем в Москву, — мечтательно проговорил Горохов, очевидно, вспомнив, как соскучился по супруге. — Там солнышко по прогнозу…
Неделю спустя. Москва. Петровка, 38. Кабинет руководителя межведомственной следственной группы Горохова Н. Е.
— Федор! — ворчал шеф. — Почему стрелки не наглажены?
— Да эта форма на мне, как на корове упряжь, — Погодин передёрнул плечами и поправил милицейский китель. — Пытался я стрелки погладить, только одну брючину подпалил и бросил это дело. Вот, гляньте, не сильно видно, что прижёг?
— Жениться тебе надо, Федя, — по-отечески проговорил Горохов. — Кто же шерстяные брюки без мокрой марли гладит?
— Хватит с меня невест, — насупился Погодин. — Уже чуть не женился в Михайловске…
— Вон, бери пример с Андрея Григорьевича, форма как влитая сидит. И орден с медалью как на картинке. Сразу видно, что при параде человек, — Горохов перевел оценивающий взгляд на Каткова, поморщился и махнул рукой. — Алексей, а тебе форму на размерчик побольше бы надо.
— Да я пробовал в ХОЗО попросить, но срок носки кителя еще не вышел. Нового не дали…
— Тогда худей, пока срок не выйдет.