Курсистки
Шрифт:
– Садись, – Агнесса указала вошедшему Гордею на стул, – Что ты знаешь о той девочке, которую избила Риттер?
– Анна Ларцева, одноклассница.
Агнесса невольно вздрогнула: знакомая фамилия…Фамилия единственной ее близкой подруги, погибшей очень давно.
– Продолжай.
– Мать – учитель русского языка в этой же школе. Отца нет.
– Ничего о нем неизвестно?
– Я не интересовался. А нужно?
– Может быть. Потом. Продолжай.
– Живут они втроем в двухкомнатной хрущевке: Анна, мать и бабушка.
– Что с девочкой?
– Отвезли
– Что следствие?
– Риттер подкупил Косову, чтобы все взяла на себя. И еще дал денег ее матери.
– Что там за мать?
– Алкоголичка. Сам Риттер мне сказал, что он основную сумму положил в банк на счет дочери, а ей дал копейки. Но она и им рада. На пропой хватит.
– Сколько Косовой светит?
– По малолетке не так уж и много. Самое интересное, что порезы на лице девочки – ее рук дело. Вернее, ног. На ней были сапоги на острой шпильке. А на Софье – мягкие сапожки на тонкой подошве.
– Ну, и что?
– Волков из райотдела, который при этом был, сказал, что Риттер не очень старалась в драке.
– Это ее не оправдывает.
– Оно конечно…Но, может не такая уж она и пропащая?
– Ты, Гордей, добр без меры. В больницу – то, наверное, уже съездил?
– Я только фрукты там, денег медсестре немного, – смутился тот.
– Все правильно. А сейчас поеду я. Девочку оставлять без помощи нельзя. Хотя я не исключаю, что Риттер о ней уже позаботился.
– Да, он был в больнице, мы с ним там столкнулись. Я сам вас отвезу, Агнесса Лазаревна.
– Вези. Раз уж дорогу знаешь.
Глядя на суетящегося великана, Агнесса лишний раз похвалила себя за прозорливость. Доброта этого цыгана и его любовь к детям была подлинной, без лишнего надрыва и показухи. Она сама видела, как подолгу виснут на его могучей шее, омывая ее слезами, выпускницы. И не раз видела и повлажневшие в ответ глаза Гордея.
За столом дежурной медсестры никого не было. Агнесса нашла нужный номер на двери и, постучав, вошла. Она сразу увидела на кровати у окна девочку, все лицо которой было заклеено полосками пластыря. Руки, лежащие поверх одеяла, были кроваво – синего оттенка. На стуле возле кровати сгорбившись сидела женщина. Невольно вздрогнув, Агнесса подошла к ним.
– Здравствуйте. Меня зовут Агнесса Лазаревна.
– Как вы сказали? – женщина вдруг привстала с табурета и с испугом посмотрела на Агнессу.
– Агнесса Лазаревна Бауман, – еще раз представилась изумленная ее реакцией Агнесса.
– Не может быть! Нет! Таких совпадений не бывает! – женщина вдруг засуетилась, – Агнесса Лазаревна, пойдемте со мной, мне нужно позвонить, срочно, вы должны слышать!
Женщина потянула Агнессу за свисающий с плеча рукав белого халата.
В вестибюле она подошла к висящему на стене телефону – автомату и набрала шестизначный номер.
– Мама, мама! Как фамилия твоей подруги, с которой вы вместе были в лагере в Гурьино? Ну, Агнессы… Да, мама, она
– Гурьино?! При чем здесь…, – у Агнессы подогнулись колени, и она присела на край кушетки, стоящей у стены.
– Слушаю…Кира?! Кирочка?! Ты жива?! Дорогая моя… Ну, не плачь. Я скоро приеду. Только ты не плачь! – Агнесса со слезами посмотрела на женщину.
Они вернулись назад в палату.
– Агнесса Лазаревна, я вам сейчас напишу наш адрес, – она вырвала из тетрадки, лежащей на тумбочке, листок, написала несколько строк и уже с улыбкой протянула Агнессе.
– Значит, вы – Кирочкина дочка. А это ее внучка? – Агнесса повернулась к лежащей девочке.
– Я – Анна Ларцева, – с трудом произнесла та распухшими губами.
– О, Господи! Помоги ей, – только и смогла попросить Агнесса, глядя в полные страдания глаза девочки.
Глава 21
Оказывается, ничего страшного в визите к гинекологу нет. Ни унижения, ни насмешек, как рассказывали девчонки, уже испытавшие это «счастье». Ксюша даже могла бы сказать, что после посещения кабинета ей стало легче. Будто не у женского врача побывала, а у психолога. То, что ей предстоит провести в этой школе два года, Ксения уже усвоила. С трудом, преодолевая желание нагрубить этой симпатичной ей женщине. Именно потому, что Елена Петровна ей понравилась сразу, Ксения сдержалась. И похвалила себя за это. Дурой она никогда не была. Дед Женя научил ее терпению и терпимости к людям. Если бы не появление мачехи в доме, Ксения была уверена, она была бы такой – мудрой и спокойной. И еще он всегда говорил ей, что в любом месте, в любой ситуации нужно искать для себя пользу. Если, конечно, не в силах ее, ситуацию, сломать. Уйти из школы Ксения не сможет, да ей и некуда. Значит, нужно брать все, что дают. А что ей дадут – то? Пока никто ничего не предлагал. «Сегодня беседа с директрисой», – вспомнила она, выходя из кабинета Елены Петровны, – «Вот все и узнаю».
– Ксения, вы ничего не хотите у меня спросить? – голос звучал совсем близко, из открытой двери.
«Караулила она меня, что ли?» – удивилась Ксюша, увидев Аду Карповну.
– Когда у меня беседа с директором?
– Возможно, даже не сегодня. Агнесса Лазаревна задерживается в городе. Заходите, – Ада Карповна посторонилась.
– Не похоже на кабинет, – вроде как спросила Ксения.
– Да, по сути, здесь моя квартира. В этой комнате бывают девочки, а за той дверью я живу сама. Так мне удобнее.
– Странно. Учителя в школе не живут.
– У нас несколько необычная…школа, – слегка запнулась на слове «школа» Ада Карповна.
– Это я уже заметила, – Ксения села в кресло, – Ада Карповна, скажите честно, что со мной здесь собираются делать? Воспитывать?
– Воспитывать тебя нужно было, пока ты поперек лавки лежала. Сейчас поздно. У нас на курсах ты можешь получить знания.
– Я их могла получить и в лицее.
– Да, тебе там преподавали математику и физику.
– Вопрос еще – кто кому.