Курский излом
Шрифт:
«Огневые позиции артиллерии оказались ближе, чем можно было предположить. Пушки стояли в пшенице, скрытые от постороннего взгляда ее невысокой стеной.
Бинокль ни к чему. Немецкие танки видны простым глазом. Они текут прерывистой широкой лентой. Края ее стремятся поглотить все новую и новую площадь. Левый фланг колонны подмял густой орешник, передовые машины, словно в нерешительности, остановились на открытом месте. Черные разрывы на них скрутили тугими жгутами дыма.
Стволы иптаповских (истребительно–противотанковый артиллерийский полк) пушек распластались над землей. Пламя едва не касается склонившихся колосьев.
Полк бьется менее часа, а треть орудий уже выведена из строя. Поредели
Небо в безраздельной власти немецких пикирующих бомбардировщиков. Они то летают друг за другом по замкнутому кольцу, то вытягиваются вереницей. Потом снова вертятся в хороводе, поочередно сбрасывая бомбы. Десятки таких хороводов кружатся в небе. И снизу к ним вздымаются столбы земли и пламени, летят куски лафетов, бревна…
Незадолго до нас командир артполка майор Котенков пытался проскочить на огневые на машине. Остов этой машины догорает теперь на поле. Неизвестно, как уцелевший майор все же добрался до орудий и сейчас работает в расчете. Никого [404] не осталось на наблюдательных пунктах — да и что там делать, если полк ведет бой прямой наводкой. Многие командиры батарей и взводов тоже действуют за выбывших из строя наводчиков и заряжающих.
Дым, пыль, гарь… Навстречу потоку иптаповского огня и металла устремляется поток огня и металла, выброшенный немецкими танками и немецкой артиллерией. Гудящее пламя и свистящие осколки безбрежным морем заливают все вокруг. Человек в нем кажется слабым и недолговечным, как мотылек у свечи…
Ожесточение боя беспримерно. За несколько часов от двух наших истребительно–противотанковых полков остались, как говорится, одни номера»{348}.
В дневной сводке штаб мд СС «Лейбштандарт» отмечается:
«Оценка неприятеля. При пехоте небольшой боевой ценности очень сильная и хорошо обученная артиллерия и противотанковая оборона, которые сражаются упорно и ожесточенно»{349}.
Эти скупые слова врага дорогого стоят. В борьбе с танками противника 5 июля наши артиллеристы на всех участках обороны демонстрировали не только беспримерную стойкость, мужество, профессиональное мастерство, но и высокие образцы самопожертвования. Из доклада командира 1008-го иптап командующему артиллерией 6-й гв. А:
«…Наводчик 2-й батареи Фурманов Семен Самойлович, когда прицельное приспособление было выведено из строя, наводил орудие без панорамы прямой наводкой ствола, сжег два танка (один Т-6). Сам геройски погиб.
Командир огневого взвода лейтенант Лобанов Василий Иванович в рукопашной схватке уничтожил двух вражеских солдат и офицера. Сам погиб.
Проявил отвагу и героизм красноармеец 4-й батареи Колесников Даниил Сидорович. Когда было выведено из строя орудие, он обвязал себя гранатами и пытался броситься под танк противника, но был тяжело ранен»{350}.
Впоследствии за умелое руководство действиями частей 5 июля 1943 г. и проявленную при этом личную храбрость командиры 538-го и 1008-го иптап майор В. И. Барковский и подполковник И. К. Котенков были награждены орденами Красного Знамени.
Но и противник не собирался отступать. Прорвавшись в глубь обороны 52-й гв. сд, обе дивизии СС уже имели возможность [405] бросить в бой значительные силы танков и в полной мере использовали их. К этому моменту значительная часть нашей артиллерии уже вышла из строя. С каждым часом удары, прежде всего с воздуха, усиливались.
«Авиационная обработка в сочетании с артиллерийской нашей обороной должна была обеспечить осуществление прорыва танкам путем подавления огневой системы, поражения в значительной части живой силы и уничтожения на участке прорыва инженерно–технических сооружений нашей обороны, — отмечается в отчете штаба Воронежского фронта. — Именно для этого немцы осуществляли
Однако широко развитая система траншей и убежищ в нашей обороне надлежащего ожидаемого эффекта противнику не принесла, потери в живой силе от авиации были не значительны»{352}.
Вывод, сделанный командованием инженерных войск, справедлив в отношении стрелковых частей, но, во–первых, люфтваффе наносили удары в основном по противотанковым пунктам и районам, а также штабам, во–вторых, при той плотности, с которой 8-й ак утюжил позиции 52-й гв. сд в течение всего 5 июля, окопы спасти не могли, особенно артиллерию. По свидетельству немецких летчиков, в этот день они очень слаженно, а главное — интенсивно работали на этом направлении. Каждый экипаж бомбардировщика делал до 4 вылетов, а истребителей — до 5. Особенно высокие потери артиллерийские подразделения в личном составе и технике несли от авиационных кассетных бомб SD 1 и SD 2. Они представляли собой металлический контейнер, в котором были уложены 180 или 360 одно — и двухкилограммовых бомб. В наших войсках их называли «чемоданами». Кассета раскрывалась невысоко над землей, а большое количество осколочных зарядов покрывало значительный участок обороны. Эти бомбы были специально разработаны для уничтожения противотанковых опорных пунктов и оказались эффективным оружием. Огнем артиллерии и бомбоштурмовыми ударами противник к вечеру полностью уничтожил два иптап РГК, которые были приданы дивизии. К исходу 5 июля из 24 пушек, с которыми 1008-й иптап встретил врага, в строю остались лишь три.
В этой связи с первых часов операции «Цитадель» командование наземных войск фронта очень большие претензии предъявляло к плохо организованной работе авиачастей 2-й ВА генерала [406] С. А. Красовского, которые как 5 июля, так и в последующие дни не смогли надежно прикрыть оборонявшихся с воздуха. Командующий артиллерией 6-й гв. А генерал–майор Д. И. Турбин писал:
«В первые дни наступления противника наша авиация почти не действовала. Особенно истребительная, которая, по докладу из частей, вообще не вступала в бой с авиацией противника, поэтому противник, главным образом, добился успеха только потому, что имел большое преимущество в воздухе и на направлении главного удара давил все авиацией»{353}.
Как покажут дальнейшие события, эти нелицеприятные слова — самая мягкая оценка из тех, что давались действиям истребительной авиации Воронежского фронта в период Курской битвы.
Уже отмечалось, что на ПВО дивизии находились три среднекалиберные батареи{354} 1352-го зап и 1357-го зап МЗА, но этого оказалось явно недостаточно, хотя зенитчики дрались храбро. Приведу пример стойкости личного состава лишь одной батареи. 2/1352-го зенап под командованием ст. лейтенанта Г. Г. Головко прикрывала район КП. Как отмечается в документах, батарея отражала атаки противника сначала с воздуха, а затем с земли в течение 15 часов подряд. Налеты вражеской авиации повторялись так часто, что батарейцы едва успевали пополнять свой боезапас. Кругом стоял сплошной гул от выстрелов орудий и разрывов вражеских бомб и снарядов. Батарея вступила в бой ранним утром, и лишь в сумерках, после того как были потеряны все пушки, 36 оставшихся в живых солдат и командиров покинули район огневых позиций и начали пробираться из окружения к своим. О напряженности боя батареи 5 июля свидетельствуют следующие цифры: ее четыре орудия израсходовали 600 снарядов, сбили 7 самолетов и подбили 7 танков. Вот как оценил работу зенитчиков в отзыве{355} от 15 июля 1943 г. командующий артиллерией 52-й гв. сд полковник Потанин: