Курсом зюйд
Шрифт:
Так вот: шевалье де Сен-Жермен, примчавшийся к ним с новостью о турках — лгал. Притом, лгал вдохновенно, талантливо, почти веруя в то, что сам говорил. Надо отдать Меркуловым должное: они тоже вдохновенно лгали, поддакивая ему.
—…И снова — как француз, я обязан радоваться происходящему, но как ваш друг я должен вас предупредить, — встревоженно говорил шевалье. — У меня есть определённые сомнения, что ваш государь сумеет вовремя собрать армию, способную противостоять двумстам тысячам турок. На его месте я ударил бы первым — по путям снабжения турецкой армии.
—
— Убедите его, мадам. Уж лучше рискнуть миром, но быть готовыми, чем упустить момент и получить войну на уничтожение.
Едва шевалье покинул дом Эдингера, как супруги переглянулись — с одинаковыми злорадными усмешками.
— Что-то он торопится, — сказал Алексей. — Чую, будет от него ещё неожиданность.
— Особенно когда он узнает о нашем отъезде, — согласилась с ним супруга. — Вот тогда и посмотрим, что у него в самом деле на уме.
— Пистолет свой под рукой держи, Катя. Мало ли что.
— Дай Бог, обойдёмся без стрельбы. Но ты совершенно прав, любимый: мало ли что.
Интермедия.
—…Она поверила?
— Да, но у меня всё же есть сомнения. Что если она играет с нами?
— Не исключено, хотя и маловероятно. Впрочем, вы в этом убедитесь лично, сопровождая эту чету в дороге.
— Они намерены воспользоваться морским путём.
— Разумно: в Польше до сих пор небезопасно. В каком качестве вы намерены их сопровождать?
— Я убедил маркиза де Торси направить меня в Россию в качестве поверенного в делах — до прибытия полноценного посольства.
— Они договорились об обмене дипломатическими миссиями?
— Да, притом, оба изрядно меня удивили — и дама, и маркиз. Похоже, де Торси тоже решил сыграть в собственную игру. Пока мне не ясны её контуры, но миссия в Петербурге может на многое пролить свет.
— Что ж, да будет так. Видимо, Провидение благоволит этой даме: чтобы ваша миссия удалась, ей необходимо оставаться в живых… Вы выяснили, чего она боится больше всего на свете?
— Как и большинство непосвящённых, она боится потерять тех, кого любит.
— Прекрасно. Ступайте, брат, и ждите дальнейших инструкций…
Глава 10. Курсом на юг
1
— Мне, право, всё равно, которой из принцесс делать предложение. Они мне одинаково безразличны, а вы… вы уже замужем, ваше величество.
«Господи, только этого мне ещё не хватало…»
Дарье невероятными усилиями, но всё же удалось не показать своего
Карл снова в своём репертуаре — говорит то, что думает, не особенно заботясь о последствиях. Три статс-дамы, сестрицы Меншиковы, так и приросли к полу, совершенно оторопев от услышанного — немецкий-то они знали… Швед ещё и смотрел на неё — торжественно, мрачно, с каким-то малопонятным вызовом.
— Как вам будет угодно…ваше величество, — Дарья холодно кивнула ему — как равному по статусу. — Отныне я стану навещать вас вместе с племянницей, дабы вы могли лучше её узнать.
Но едва выйдя за дверь, она процедила сквозь зубы несколько слов из солдатского лексикона. Самых нецензурных из всех, какие знала. Анна, Мария и Марфа прикрыли разинутые рты веерами: за шесть лет это был единственный случай, когда государыня изволила употребить крепкие выражения.
— Государю я доложу сама, — негромко сказала им Даша. — А вы помалкивайте, девочки. Особенно братцу своему не проболтайтесь, ему знать об этом ни к чему.
Петропавловскую крепость достраивали и всё никак не могли достроить. Петру Алексеичу не нравилось то одно, то другое, приходилось дорабатывать проект, а то и переделывать кое-где. Он действительно хотел построить идеальное фортификационное сооружение и, как это ни странно, это у него почти получилось. Даже сейчас взять эту крепость можно было бы только после массированной бомбардировки. Причём, с воздуха и полутонными ФАБами, а не местными бомбами с чёрным порохом. После завершения всех работ предполагалось, что у любой нынешней армии, имеющей боевую задачу взять эту крепость, возникнет ряд проблем, возможно даже неразрешимых. Ведь не просто так восхищался новостройкой Карл Шведский, находящийся здесь в роли пленника. Он-то прекрасно понимал, что здесь к чему.
Так выходило, что, если требовалось уладить какие-то бытовые или медицинские вопросы, связанные с пленным монархом, решать их как правило являлась Дарья. Ясное дело, не одна, а со свитой статс-дам — нужно было держать марку и не допускать кривотолков. Да и никого иного Карл не стал бы слушать. С равной по статусу — с венценосной особой, то бишь — не слишком покочевряжишься, ему тоже следовало блюсти монарший кодекс. И всё было хорошо ровно до того момента, пока Пётр Алексеич не вспомнил, что у него племянница подросла, а Карл ещё в холостяках числится… Вот тут швед и сорвался.
Теперь-то Дарье стало понятно, почему он вёл себя с ней как нормальный человек, а не как взбалмошный мажор. Но стало понятно и другое. Нежные чувства, говорите? Ничего подобного. Карл на эти чувства попросту не был способен, он выжег их в себе ещё в пятнадцать лет, когда стал королём. Зато ревность присутствовала в полном объёме. Он люто ненавидел Петра — за то, что его страна больше, за то, что его армия лучше. За его удачу, наконец. Ну, а вопрос обладания женщиной и вовсе был риторическим. Карла в ней привлекала только теоретическая возможность отнять у врага хоть что-то. Или кого-то.