Куртизанка и капитан
Шрифт:
Капитан страстно желал — боже, как же он хотел этого! — жадно ласкать ее, подчиняя губами и руками.
Алек был одержим образом ее обнаженного тела. Длинные стройные ноги переплетены с его ногами, он входит в нее снова и снова.
«Господи, Алек, прекрати. Она опасна. Шлюха и любительница дешевых скандалов. Тебе просто необходимо охладиться, приятель».
От записки с угрозами определенно плохо попахивало. За вдовой охотился некто мстительный и жестокий, несомненно, тот же человек, который оставил Розали без приюта, совершив поджог дома ее подруги. А миссис
«Ты не можешь взять ее себе в любовницы. Не должен».
Алек давно уже привык разделять прелести любовной игры и случайных связей и глубокую эмоциональную привязанность. Последнего он поклялся избегать любой ценой. В голове пронеслись болезненные воспоминания о последнем отпуске из армии, когда он оказался помолвленным с миловидной молоденькой наследницей, которая вообразила, будто влюблена в героического капитана. Конечно, она была невинной, се окружали строгие компаньонки, охранявшие от посягательств многочисленных охотников за состоянием. Девица постоянно спрашивала его о сражениях в Испании, однако не имела ни малейшего желания сталкиваться с грубой реальностью, от которой он принял решение всячески ее оберегать. Равно как и от себя самого, пока она наконец не разорвала помолвку прошлой весной. Что, впрочем, оказалось только к лучшему, принимая во внимание отчуждение и темные постыдные тайны, ставшие новой реальностью в его собственном доме.
Алекс направлялся в зал для фехтования, бешено прокручивая в голове мятежные обрывки мыслей. Какого черта он связался с Розали Роуленд? Следующую порцию проклятий вызвал очередной обвал штукатурки с расписного потолка в холле в результате прошедшего ночью ливня. И еще одной заковыристой тирадой капитан наградил вновь бросившуюся с приветственным лаем огромную дворняжку, от которой опять пришлось уворачиваться.
— Гаррет, я уже неоднократно…
— Ага, капитан. Я очень скоро найду для него новый дом.
Алек вздохнул и отправился поприветствовать своего самого старого и лучшего друга.
Лукас Конистоун, граф Стэнклифф, выглядел так же, как и всегда: небрежная элегантность, пошитый у лучшего лондонского портного костюм. Алек пожал ему руку:
— Лукас, какая встреча! Я уже думал, ты окончательно превратился в деревенского жителя и больше не удостоишь нас своим присутствием. Ты давно в городе?
— Вчера поздно вечером. — Лукас улыбнулся. — Даже Верена решила, что пришло время наведаться в Лондон, приобщиться к последним светским сплетням.
Алек заметил, что привлекательное лицо друга озарилось внутренним светом, когда тот произнес имя супруги.
— Как Верена и дети?
— О, хорошо, все в порядке. Дети ждут не дождутся возможности увидеть Гайд-парк, Тауэр и прочие достопримечательности. Верена… о, она утверждает, будто ее интересуют модные новинки и балы, но на самом деле…
— На самом
— О да. — Голос Лукаса потеплел. — Я счастливый мужчина, Алек.
Вошел Гаррет с искренней улыбкой на лице, старый солдат обожал Лукаса Конистоуна. Он принес сверкающие хрустальные бокалы и бутылку бургундского. Алек взглянул на этикетку и присвистнул.
— Подарок его сиятельства, капитан, — объяснил Гаррет, профессионально вынимая пробку.
— Мы что-то празднуем?
Лукас кивнул:
— Напомни ему, Гаррет. Налей бокал и себе, приятель. Ты тоже был там.
Гаррет гордо поднял голову:
— Два года назад ровно в этот день гарнизон Бардо сдался лорду Веллингтону! Конечно, потом еще были Тулуза и Ватерлоо. Но Бардо стало началом конца мистера Напа.
— Да-да, — подтвердил Лукас, поднимая бокал. — За нашу победу!
— И за тех, кто не вернулся с той войны, — мягко добавил Алек.
Внезапно посерьезнев, трое бывших военных подняли бокалы, вспоминая погибших и раненых. После чего Гаррет с широкой улыбкой, появившейся на лице от радостного созерцания встречи двух старых друзей, удалился, оставив их попивать доброе вино.
Некоторое время они обсуждали войну и общих знакомых. После чего Алекс покосился на модный туалет Лукаса:
— Ты сказал, что счастливый мужчина, Лукас. К тому же и чертовски дорого одетый, дай-ка сообразить, сапоги пошиты у Хоби, фрак у Вестона? Представляю, чего тебе стоило терпеть грязную поношенную одежду, в которую ты рядился в бытность шпионом в Португалии? Господи, ты даже не мылся по многу дней кряду!
Рассмеявшись, Лукас ткнул в него пальцем:
— И ты тоже, Алек, ведь ты тоже успел поучаствовать вместе со мной в одном из самых опасных предприятий, помнишь? Мы были настоящими оборванцами! Но теперь все это позади. Я слышал, твой отец нездоров?
— Да, нездоров, и к тому же у меня есть брат, которого я бы не пожелал даже своему злейшему врагу. — Алек допил вино. — Отец уехал в Карфилдз, хотя это не выход. Лукас, да я бы сделал для него все, что угодно, ты помнишь, как мы были с ним близки. А теперь он и слышать обо мне не желает!
— Он сам свой злейший враг, — твердым и спокойным тоном заметил Лукас. — Послушай, Алек, тебе необходимо сменить обстановку. Мы открываем наш дом в Мейфэре и хотим, чтобы ты нас навестил, и будем глубоко оскорблены, если ты откажешься. Хотя, похоже, у тебя и здесь есть чем занять руки, насколько я понимаю.
Они поговорили еще о Вороньем замке и готовящемся парламентском билле, который должен был обеспечить права раненых солдат и ветеранов. Уже направляясь к двери, Лукас остановился:
— Алек, конечно, это не мое дело, и я замолчу, скажи ты только слово, но вчера я зашел к Ранделлу, знаешь, тот самый торговец предметами искусства на Лудгей-Хилл? И заметил, что там продаются две картины маслом, которые, готов поклясться, я видел в последний раз в гостиной твоего отца. Тебе известно, что он выставил часть своей коллекции на продажу?