Курупиру

Кайдош Вацлав

– Вы в этом уверены?
– спросил Тейфель, сощурив глаза за толстыми стеклами очков.
– Я - нет.

– Человеческому разуму и воле природа не может противопоставить ничего равноценного!
– горячился Алан.

– Постойте, Брэкфорд, - профессор поднял указательный палец, - а инстинкт? Это то, о чем человек давно забыл, что у него отмерло. Насекомые же не только сохранили инстинкт, но и развили его. Инстинкт - великое дело: все уметь с самого рождения, не тратить времени на обучение, особенно если иметь в виду кратковременность человеческой жизни и тот факт, что большую часть мы тратим на сбор информации. И едва человек научится использовать свое богатство,

разум, как отправляется в загробное путешествие, разве не так?
– Тейфель испытующе посмотрел на присутствующих.
– Затраты не окупаются, они неэкономичны. Само собой, глаза профессора как буравчики сверлили слушателей, - насекомые должны были чем-то поступиться, коль скоро хотели выжить. И вот вам результат: они отказались от длительного процесса обучения, предпочтя ему простой и целесообразный инстинкт. Руководствуясь инстинктом, они победили в суровой борьбе за существование.

– К черту ваши бредовые россказни!
– взорвался Спенсер.
– Объясните мне лучше, почему эти букашки не в состоянии справиться с нами, почему они не объедят нашу несчастную планету?

– Всему свой час, - профессор смерил его холодным взглядом.
– Вы же прекрасно знаете, Спенсер, не хуже меня, что инстинкт нельзя пустить в ход в любой момент, так сказать, оперативно. Вот почему насекомые, несмотря на свою огромную плодовитость и инстинкт, который по совершенству можно сравнить разве что с разумом человека, до сих пор представляют собой убогую разновидность животных низшего класса. Вместо того чтобы самим научиться управлять своими инстинктами, они позволяют именно с их помощью поработить себя.

– Вы противоречите самому себе, профессор, - возразил ему Алан.
– С одной стороны, вы ставите насекомых на один уровень с человеком, с другой - уготовили им второстепенную роль.

– Ну и что?
– Тейфель встал в позу.
– Взгляните на меня: бывший уважаемый профессор Гейдельбергского университета, светило биологической науки Германии, а ныне...
– он скривил губы, - ныне скиталец, нашедший пристанище в джунглях среди дикарей.
– Он помолчал.
– С насекомыми происходит подобное же. В них дремлет безудержная сила. Как бы вам это объяснить: они напоминают вулкан, который вот-вот пробудится.
– Он задумчиво уставился в пустоту.
– И тот, кто его пробудит...

Алан перебил его.

– Вы здесь с экспедицией?

– Я, с экспедицией?
– Тейфель громогласно захохотал.
– Впрочем, это допустимо. Да, милейший, с экспедицией, причем я торчу здесь весьма долго, так что все мне опротивело. Я здесь с того момента, когда фюрер...
– Тут он осекся и подозрительно уставился на Алана.
– А почему у вас возник такой вопрос? И вообще, вы оба что здесь делаете? Как вы сюда попали?

Вопросы сыпались градом. Вдруг, словно опомнившись, Тейфель схватил стакан виски и залпом выпил его.

– Простите, господа, так на меня действует погода...

Наступило неловкое молчание. Его нарушил Спенсер.

– Вы говорили, что в насекомых заложена сила.

– Ах, да, - Тейфель оживился.
– Знаете, господа, кто управляет этой силой, инстинктом, кто определяет аспекты его применения, тот, считайте, владыка мира. Возьмем, к примеру, координацию нашествий муравьев, саранчи или иных насекомых. Тот, кто этим управляет, выходит, правит всем человечеством - ведь от него зависит, будет ли у людей пища. Вы только вообразите тучи колорадских жуков на картофельных полях или саранчи, обирающей урожай на территориях многих стран. Как, по-вашему, смогут ли жители этих стран предотвратить или защититься

от него?

– Тут вы правы, - кивнул головой Спенсер, внимательно слушавший монолог профессора.
– Но ведь вот в чем загвоздка: если развязать бактериологическую войну, кто ее прекратит? Насекомые, к сожалению, не разбираются в большой политике, а понятие "граница" им ни о чем не говорит...

– А вы уверены, - профессор загадочно улыбнулся, - что не существует кто-либо, кому подвластны насекомые?

– Глупости!
– не сдержался Алан.

– Вы так полагаете?
– спросил Тейфель.

– Как можно допустить, чтобы кто-то управлял насекомыми!

Профессор быстро поднялся и жестом позвал Умару, который стоял поодаль рядом с проводниками-гребцами. Индеец задрожал и подошел к палатке. Профессор улыбнулся. Умару стоял перед ним, опустив глаза в землю.

– Ты указываешь дорогу белым людям?
– обратился Тейфель.

Умару кивнул. Алан заметил, что он дрожит от страха.

– Ты видел, как маленькие-маленькие красные букашки съели черного человека?

– Да, - с трудом выдавил из себя индеец, у которого от ужаса зуб на зуб не попадал.

– Ты ведь знаешь, что эти букашки могли съесть и тебя, и, твоих собратьев, и обоих белых господ?

– Красные букашки жрут все, великий господин.

"Так он ко мне никогда не обращался", - подумал Алан.

– А кому подчиняются маленькие-маленькие красные букашки?
– тихо спросил Тейфель.

– Курупиру...
– заикаясь, произнес индеец, - курупиру.

То, что произошло в следующий момент, Алан никак не мог объяснить. Умару, гордый, всегда спокойный Умару, завопил истошным голосом, будто в живот ему всадили отравленный шип, повернулся и бросился наутек по поляне, на которой воздух дрожал от палящего солнца. Вскоре его фигура, мелькнув между высокими стволами, пропала в сумраке леса. Но до оставшихся еще долго доносились вопли обезумевшего от страха индейца. Проводники упали на колени. Профессор ласково взглянул на них, прошептав:

– Они-то в меня верят.

4

У Алана было такое чувство, что профессор Тейфель решил прочно обосноваться в излучине реки. Индейцы соорудили ему уютную хижину, крытую пальмовыми листьями. Хижина состояла из двух помещений - одно служило спальней, в другом была оборудована лаборатория современного типа. Большую часть приборов индейцы привезли на каноэ откуда-то с гор, от истока реки.

– В принципе обычная аппаратура энтомолога, - видя недоумение Алана, пояснил Спенсер.
– Но, если приглядеться внимательнее, очень смахивает на мастерскую радиолюбителя. У этого старикана отличные связи с цивилизованным миром. Я как-то одним глазком глянул на его инструменты. В основном производство ФРГ, всемирно известная фирма...

Алан едва сдержался, чтобы не спросить, каким образом Спенсеру, которого профессор явно недолюбливал, удалось проникнуть в лабораторию? Но он промолчал. Тейфель весьма правдоподобно объяснил, что всем необходимым его обеспечивают индейцы (у них профессор, это было ясно даже на первый взгляд, пользовался огромным уважением); именно они привозят провиант и инструменты по малодоступным дорогам.

Дни проходили без особых приключений. Вечера они проводили в жарких дебатах. Профессор вспоминал о годах совместной учебы с отцом Алана, был общителен и весьма любезен. Алан несколько раз заводил разговор о возвращении домой, но Тейфель неизменно уклонялся от этой темы. Умару по-прежнему не возвращался в лагерь, и Алан считал себя в какой-то мере виноватым. Тейфель посмеивался: