Кусачий клуб

Кейн Рейчел

Злой вампир вошел следом за ней и резко остановился, когда увидел, кто стоял на его пути.

Амелия.

Она была не высокой женщиной, но она казалась высокой в ее превосходно сшитом шелковом пиджаке и юбке и на каблуках, с ее светлыми волосами, собранными наверх в виде короны. Шелковый костюм был на тон бледнее ее кожи, придавая ей изящный, мраморный вид, усиливая неподвижность ее тела.

— Я также верю в глаз за глаз, Джон, — сказала она. — Довольно сильно, на самом деле. Это один из моих основополагающих

принципов. Лучше бы тебе помнить об этом.

Джон бросил на Клер быстрый, свирепый взгляд, и склонил голову. — Да, мэм. Я буду.

— Я думала, что поручила тебе конкретную работу, Джон. Охрана очень ценного, и, возможно, очень опасного заключенного.

— Так и есть, мэм.

— Тогда, возможно, будет лучше для тебя вернуться к ней и перестать потакать своим собственным мелким обидам.

Он молча подошел к столу и уселся за него. Клер издала судорожный вздох. Она бы сказала спасибо, но ей казалось, что Амелия не хотела слышать это, не сейчас.

— Ты сослужила мне хорошую службу, Клер, — сказала Амелия, поворачиваясь к ней лицом.

— А теперь мне нужно твое слово, что ты забудешь обо всем, что слышала здесь сегодня вечером.

— Вы имеете в виду…

— Я имею в виду забыть, — сказала вампирская королева Морганвилля, и сила ее личности поразила Клер, словно стена холодной воды. — Я не могу заставить тебя, но я могу заверить тебя, что если ты разгласишь информацию, услышанную здесь, я узнаю. И мы уже установили, как я отношусь к предательству.

Это была не та Амелия, которая иногда смягчалась достаточно, чтобы улыбнуться… нет, это была королева Амелия, Основатель Морганвилля, которая никогда не улыбалась. Дочь

Бишопа. Та, которая пережила века и каждого врага, встретившегося ей на протяжении всех ее опасных лет.

И Клер не сомневалась ни секунды, что она подразумевала, произнося это.

— Я не скажу ничего, — сказала она. — Но мне нужна помощь, чтобы попасть домой.

— Ты ее получишь. Мирнин! — Голос Амелии был резким, ломким и нетерпеливым. — Иди сюда. Сейчас.

Часть стены отошла — та, которую Клер никогда бы не приняла за дверь — и высунулся Мирнин, подняв брови. — Значит, мы здесь закончили?

— Пока, — сказала Амелия. — Отведи ее домой. И…

— Ничего не говорить — да, да, я слышал тебя и первые семь сотен раз, — сказал Мирнин, слишком резко. — Я древний. Я не глухой.

Холодное выражение лица Амелии потемнело, и взгляд ее серых глаз приобрел неприятный красноватый блеск. — Ты думаешь, я считаю это шуткой?

— Возможно, следует, — сказал он. — И, возможно, ты должна была отрезать старику голову, когда была возможность. Абсолютно никто бы не спорил с этим выбором. Обнести его стеной, чтобы увеличить его страдание и создать пример — это было безжалостно, и, что еще хуже, это было

небрежено. Я считаю, что хлопающий звук, который ты слышишь, принадлежат голубям, вернувшимся домой на насест.

Если бы Амели выглядела немного холоднее, то Клэр ожидала бы, что мороз сформируется на полу вокруг нее.

— В самом деле? Потому что я считаю, что это — звук моего терпения к твоей глупости, подходящего к концу. Старый друг. Помни свои пределы.

Он пересек комнату в мгновение, стоя лицом к лицу с ней. Он был выше ростом, чем она, и неуклюжим, и оборванным — противоположность ее элегантности… но в нем было нечто особенное, нечто такое, от чего у Клер перехватило дыхание. — Я твой друг, — тихо сказал он. — Я всегда был твоим другом, ценным. Но, в вопросе своего отца, ты никогда не была достаточно рациональной. Не позволяй ему управлять собой. Не играй с ним, он всегда будет страшнее тебя. Убей его, когда найдешь его. Я бы убил его для тебя прямо сейчас, если бы я мог. Но он быстр и силен, и я не мог позволить ему укусить себя. Он может собрать войско пугающе быстро. Ты должна найти его, и когда сделаешь это, ты должна казнить его. Немедленно.

На секунду, Клер подумала, что он достучался до нее — что она прислушалась к тихой боли в его голосе.

Но потом ее бледные, сильные руки сомкнулись вокруг горла Мирнина и крепко сжала.

Пятна крови сформировались в тех местах, где ее ногти проткнули кожу. Одним резким движением, она сбила его с ног, и поставила его на колени, удерживая там.

Он не пытался бороться. Клер не была уверена, что он мог. Густая, холодная волна угрозы исходила от Амелии, от чего Клер застыла на своем месте.

Амелия наклонилась к нему очень медленно, и сказала, — Мой ненавистный отец никогда не имел лучшего ученика, чем я, Мирнин. И я убью его, но я сделаю это в свое время. Не говори мне, что делать, или я сочту необходимым напомнить тебе, что я являюсь Основателем Морганвилля. Не ты.

— Я никогда не забуду, — ответил Мирнин сдавленным шепотом. — Только не с ногтями у меня в горле. Они — вполне превосходный мнемонический прием.

Она заморгала и отпустила его. Когда она отошла, она, нахмурившись, посмотрела на свои окровавленные ногти.

Мирнин поднялся на ноги плавным, легким движением, и выхватил черный платок из кармана шорт. Она взяла его и, не говоря ни слова, вытерла кровь, и отдала его обратно. Он стер кровавый след с его шеи. Раны уже закрылись.

— Это уже второй раз, когда я пролил свою кровь за тебя сегодня вечером, — сказал он. — Я думаю, я сделаю свои выводы, и ты сделаешь свои, наиболее наглядно. Поэтому я займусь своим уходом. Ох, и Клер. Я займусь Клер.

Амелия кивнула. Между ее бровями была небольшая ложбинка — призрак нахмуренности.