Кусака
Шрифт:
У Роудса взмокли ладони.
– Ну, – сказал он охрипшим от напряжения голосом, – по-моему, мы влипли. А, Ганни?
– Я бы сказал, да, сэр.
Куда девался ослепительный лоск Ганнистона? Сердце капитана тяжело стучало, колени тряслись, потому что он понял то же, что и полковник Роудс: либо девочка очень больна, либо это действительно уже не ребенок. Но постичь, как и почему такое могло случиться, прямолинейный логический ум капитана не мог.
Они услышали голос – нет, скорее выдох, странный шорох, похожий на шелест ветра в камышах: «Аххх. Аххх. Аххх».
Первой
– Эйч, – тихонько подсказала Джесси.
– Чач. Эчач. Эйч. – Голова повернулась, в глазах светился вопрос.
«Боже милостивый, – подумала Джесси и схватилась за косяк, чтобы не упасть. – Пришелец с техасским выговором, облекшийся в тело и одежду моей дочурки!» Подавив крик, она выговорила:
– Где моя дочь? – Глаза Джесси наполнились слезами. – Верни мне ее.
Существо в обличье маленькой девочки ждало, указывая на следующую букву.
– Верни мне ее, – повторила Джесси. Женщина рванулась вперед, и Роудс не успел ее остановить. – Верни! – крикнула Джесси, а потом схватила холодную руку и рывком развернула фигурку, чтобы заглянуть в лицо, которое когда-то было лицом ее дочери. – Верни! – Джесси размахнулась и ударила существо по щеке.
Потеряв равновесие, лже-Стиви отшатнулась и чуть не рухнула на колени. Спину она держала прямо и жестко, но голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону, как у нелепой куклы, что кивают за стеклом автомобиля. Существо заморгало, возможно регистрируя болевое ощущение, а Джесси, вновь придя в ужас, наблюдала, как на коже Стиви проступает красный отпечаток ее ладони.
Эта оболочка все равно оставалась лицом, волосами и телом ее дочери, пусть даже в нее заползло что-то иное. Потрогав красный отпечаток ладони у себя на щеке, не-Стиви опять повернулась к азбуке. Она настойчиво указывала на следующую букву.
– Ай, – помог Роудс.
– Иай, – выговорило существо. Палец передвинулся.
– Джей. – Когда букву с трудом повторили, Роудс взглянул на Ганнистона. – Я думаю, оно сообразило, что звуки – основа нашей речи. Господи, Ганни! Что же это?
Капитан покачал головой:
– Не хотелось бы гадать, сэр.
Джесси не сводила глаз с затылка Стиви. Волосы такие же, как всегда, только мокрые от пота. А в них крошки… чего? Женщина осторожно сняла с головы девочки кусочек чего-то розового, волокнистого, напоминающего сахарную вату. Пластик, поняла Джесси. Почему розовый пластик оказался у Стиви в волосах? Она выронила обломок, и тот спланировал на пол. Мозг у Джесси словно отказал, мысли беспорядочно заметались. Лицо посерело от страха.
– Уведи ее, Ганни, – скомандовал Роудс, и Ганнистон вывел готовую потерять сознание Джесси из спальни. – Кей, – продолжил Роудс, отвечая движению пальца.
– Кэх. Кей, – удалось произнести существу.
С Репаблика-роуд
Глава 12
Что вращает все колеса
В три прозвенел звонок.
– Локетт и Хурадо! – вызвал Том Хэммонд. – Задержитесь. Остальные свободны.
– Эй, эй! – Рик Хурадо, уже успевший нахлобучить шляпу, стал выбираться из-за последней парты в левом углу невыносимо душного класса. – Я ничего не сделал!
– А я ничего такого и не говорил. Просто посиди.
Школьники собирали книжки и уходили. Вдруг из-за парты в правом дальнем углу вышел Коди Локетт.
– Дудки! Я пошел.
– Сядь, Локетт! – Том и сам поднялся из-за стола. – Я просто хочу поговорить с вами обоими.
– Ладно, я двину на север, а вы можете пообщаться с моим южным полюсом, – ответил Коди, и «отщепенцы», которые сидели вокруг него как живое прикрытие, зашлись от смеха. – Урок кончился, и я сваливаю. – Коди решительно направился к двери, остальные последовали за ним.
Том загородил ему дорогу. Парень упорно шел вперед, словно собирался пройти сквозь него. Учитель не сходил с места, приготовившись к столкновению. В трех футах от Тома Коди остановился. За его спиной возвышался двухсотфунтовый громила, который всегда ходил в видавшем виды футбольном шлеме, раскрашенном камуфляжными пятнами. Звали громилу Джо Тейлор, но Том ни разу не слышал, чтобы к нему обращались иначе как Танк. Сейчас он сверлил черными глазами, глубоко посаженными на грубо вылепленной, скуластой и носатой физиономии, способной вызывать теплые чувства только у матери – у полоумной матери, если уж на то пошло. Коди спросил:
– Ну, даем дорогу?
Том медлил. Рик Хурадо, ухмыляясь, снова устроился на стуле. Вокруг него сидело несколько ребят латиноамериканского и индейского происхождения из команды «гремучие змеи». Те старшеклассники, кто не входил ни в один из «клубов», поспешили уйти, и Том остался с чудовищами один на один. Сам заварил кашу, сам и расхлебывай, подумал он, затем взглянул прямо в надменные серые глаза Коди и ответил:
– Нет.
Локетт прикусил нижнюю губу. По лицу учителя нельзя было догадаться, в чем дело, но парнишка знал, что натворить ничего не успел. Во всяком случае, сегодня.
– Срезать меня не получится. Я уже все сдал.
– Просто сядь и выслушай. Ладно?
– Эй, дядя, я выслушаю! – крикнул Рик. Он подтащил к себе пустую парту, взгромоздил на нее ноги, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. – Мистер Хэммонд, Локетт инглески никак не понимай, – добавил он, нарочито коверкая слова.
– Закрой пасть, слюнтяй! – рявкнул Танк.
Несколько «гремучих змей» вскочили как по команде. Вперед выбежал сосед Рика по парте, тощий кудрявый мальчишка. Лоб его охватывал низко повязанный красный платок, а с шеи на цепочках свисало то ли пять, то ли шесть маленьких распятий.