Кусака
Шрифт:
– Пошел на хрен, жирный окорок! – выкрикнул он фальцетом.
– Сам пошел. – Танк вызывающе показал ему средний палец.
Мальчишка-мексиканец изготовился было перемахнуть через ряды парт, чтобы наброситься на Танка, который был тяжелее фунтов на семьдесят, но Рик с быстротой молнии схватил его за запястье.
– Легче, легче, – спокойно сказал он, не переставая улыбаться и не сводя глаз с Коди. – Остыньте, muchachos [18] . Пекин! Спокуха, чувак.
Пекин, которого на самом деле звали Педро Эскимелас, дрожал от ярости, но позволил удержать себя. Он сел, бормоча
18
Мальчики (исп.).
– Ну так что же? – спросил Том у Коди.
Тот пожал плечами. У него в шкафчике лежала вешалка для галстуков, которую он все-таки закончил. Хотелось занести ее домой и поработать пару часов у мистера Мендосы, но, с другой стороны, спешить некуда.
– Если я остаюсь, то и они тоже. – Он кивнул на свое сопровождение, пятерку крепких «щепов»: Уилла Латэма, Майка Фрэкнера, Бобби Клэя Клеммонса, Дэйви Саммерса и Танка.
– Хорошо. Да сядь же наконец.
Коди снова плюхнулся за парту. Остальные последовали примеру вожака. Танк уперся массивным плечом в блочную стену и принялся чистить ногти разогнутой клипсой с фальшивым камешком.
– Amigo, я устал ждать, – объявил Рик.
Том вернулся к своему столу и присел на край. На доске красовался список говардовской «Конанианы» – рассказы эти он велел прочесть, чтобы обсудить на уроке противостояние варварства и цивилизации. Задание почти никто не выполнил.
– Завтра у вас последний день занятий, – начал он. – Я хотел…
– О, madre! [19] – простонал Рик и надвинул шляпу на глаза.
Пекин положил голову на парту и шумно захрапел. «Щепы» безмолвствовали.
19
Мать (исп.).
Отсыревшая рубашка Тома липла к плечам и спине. Вентилятор без толку гонял по кругу раскаленный воздух. Танк вдруг рыгнул, словно выстрелила гаубица. «Щепы» загоготали, «гремучки» хранили молчание. Том предпринял новую попытку:
– Я хотел сказать вам, что… – И замялся.
Никто не смотрел на него. Всем было наплевать, что скажет учитель; они снова укрылись за скучающими минами. «Да идите вы все к черту! – подумал Том. – Заставлять вас слушать – все равно что пытаться набросить лассо на луну!» Но он уже разозлился – его бесили их скучающие позы, возмущало, что не починили кондиционеры, злило, что сам он свалял такого дурака. Ему показалось, будто стены класса готовы обрушиться на него. Вниз по шее побежал ручеек пота. Волна гнева росла, набухала, затем тяжело всколыхнулась, порвала путы и хлынула наружу.
Первыми отозвались руки. Схватив со стола учебное пособие «Правительства
Книга звонко шлепнулась об стену. Пекин вздрогнул и поднял голову. Рик Хурадо медленно поправил шляпу так, что снова стали видны глаза. Танк прекратил чистить ногти, а пристальный взгляд Коди Локетта сделался острее.
Лицо Тома залила краска.
– А, так вот чем можно привлечь ваше внимание? Громким шумом и мелкими разрушениями? Вот что вращает колесики?
– Ага, – ответил Коди. – Надо было запустить в стену этой фиговой книжкой в первый же день занятий.
– Крутые парни… и девица, – сказал Том, взглянув на сидевшую вместе с «гремучками» Марию Наварре. – Круче некуда. Локетт, у вас с Хурадо очень много общего…
Рик издевательски фыркнул.
– Много, – продолжал Том. – Стараясь переплюнуть друг друга, вы оба ведете себя жестоко и глупо, чтобы произвести впечатление на дураков, рассевшихся сейчас вокруг вас. Я просмотрел ваши контрольные. Мне ничего не стоит отличить ученика, который лишь притворяется тупицей, от настоящего болвана. Вы оба могли справиться черт знает насколько лучше, если бы…
– Дядя, да у тебя словесный понос, – перебил Коди.
– Возможно. – Из-под мышек у Тома ручьями тек пот, но останавливаться было уже поздно. – Я знаю, что вы оба могли бы справиться гораздо лучше. Однако то ли вы притворяетесь, что котелки не варят, то ли вам скучно, то ли вы попросту… пофигисты. – Последним словом он привлек внимание ребят. – Вот что я вам скажу: оба вы – трусы.
Наступило долгое молчание. Лица Локетта и Хурадо ничего не выражали.
– Ну? – подзадорил Том. – Давайте! Не поверю, что такие крутые парни не могут сказать пару умных слов…
– Да, мне есть что сказать. – Коди встал. – Урок окончен.
– Прекрасно! Иди! Выкатывайся! У Хурадо, по крайней мере, хватает духу остаться и выслушать.
Коди холодно улыбнулся.
– Вы, мистер, идете по жутко тонкой проволоке, – угрожающе произнес он. – На уроках я сижу и слушаю вашу фигню, но после звонка начинается мое время. – Он тряхнул головой, и сережка-череп красной искрой сверкнула на солнце. – Ты кем себя воображаешь, дядя? Думаешь, самый умный и можешь всех лечить? Мистер, да про меня-то ты ни хрена не знаешь!
– Я знаю, что на уроках ты слушаешь – хочешь, чтобы я об этом говорил или нет, все равно. Я знаю, что ты куда сообразительнее, чем стараешься казаться…
– Подумаешь! Отцепись! Окажешься в моей шкуре, тогда и будешь мне мораль читать! А пока пошел к черту!
«Отщепенцы» одобрительно загалдели. Кто-то зааплодировал. Том посмотрел на Рика Хурадо: тот медленно хлопал в ладоши.
– Эй, Локетт! – насмешливо проговорил он. – В артисты собрался, ушлепок? Не миновать тебе премии!
– Что, не нравится? – Тон Коди был холодным, но глаза горели. – Тогда ты знаешь, что делать, козел.
Рик прекратил хлопать. Ноги изготовились вынести напрягшееся тело из-за парты.
– Может, я так и сделаю, Локетт. Приеду и спалю твой сраный дом – как твои люди пожгли наши дома.
– Хватит угроз, – сказал Том.
– Ну, насмешил! – издевательски выкрикнул Коди, игнорируя учителя. – Никаких домов мы не жгли. Ты небось сам их спалил, чтобы можно было поорать, будто это наших рук дело!
– Приходи к нам вечерком, hombre, – спокойно отозвался Рик, – устроим тебе по-настоящему жаркую фиесту. – На губах парнишки застыла жестокая ухмылка.