Кувейт. Мозаика времен
Шрифт:
После смерти Керим-хана влияние Персии в бассейне Персидского залива пошатнулось, а вскоре и вовсе сошло на нет. Значение же самого Персидского залива как водного торгового пути, напротив, возросло. Причиной тому – закрытие турками Суэца для христиан. Это решение Стамбула активизировало судоходства по Персидскому заливу, что способствовало превращению его портов в оживленные перевалочные терминалы и места складирования товаров при их транспортировке из Индии в Средиземноморье и в Европу.
Что же касается роли и места Османской империи в бассейне Персидского залива, то реальная власть турок дальше Басры не распространялась. Со времени оккупации Южной Месопотамии (1530–1540-4 гг.) турки-османы находились в состоянии не прекращавшихся войн с персами. Отсюда и их заинтересованность в поддержании ровных отношений с арабскими племенами, проживавшими в окрестностях Басры и в сопредельных с ней землях, в том числе на территории нынешнего Кувейта.
Складывались эти отношения
Датская и Английская Ост-Индские компании, занимавшиеся коммерческой деятельностью в бассейне Персидского залива, следовали линии на выстраивание добрых отношений и с турками, и с арабами Персидского побережья Залива, Южной Месопотамии и Северо-Восточной Аравии. Дело в том, что состояние этих отношений напрямую сказывалось на интенсивности и масштабах их торговли, а значит – и на доходах [132] .
Процветание Басры, а с ней и ритм деловой жизни и коммерции в соседних арабских уделах, как справедливо отмечает в своих исследованиях, посвященных истории Кувейта и Восточной Аравии, Абу Хакима, во многом зависело от мудрости турецких властей. И в первую очередь от степени их опеки как над коммунами местных и иноземных торговцев, так и над европейскими торговыми факториями.
132
Longrigg, S. H., Four Centuries of Modern Iraq, Oxford, 1925, p. 108; Wilson, A. T., Te Persian Gulf, Oxford, 1954, p. 163.
В донесении совету директоров Английской Ост-Индской компании от 10 апреля 1726 г., рассказывает Абу Хакима, ее агент в Басре, господин М. Френч, докладывал, что много неприятностей торговцам Басры доставляли набеги кочевых племен на караваны, шедшие с товарами в Месопотамию из Центральной и Восточной Аравии. Большинство из сухопутных путей пролегало через местечко Джахра, что на территории нынешнего Кувейта, в землях «пустынных арабов», по выражению турок. Там располагались колодцы с пресной водой, единственные на всем отрезке пути из Кувейта в Басру. Контролировало их, как следует из донесения М. Френча, «быстро набиравшее силу» в том крае племя бану ‘утуб. Водопои караванов у тех колодцев, свидетельствует М. Френч, приносили племени неплохие доходы. В поддержании добрососедских отношений, обоюдовыгодных, заметим, говорит он, были заинтересованы и арабы племени бану ‘утуб, и турки. Первые из них обеспечивали караваны водой и их безопасное прохождение через земли Грейна (нынешнего Кувейта) в Багдад и Басру, заключая договоренности на этот счет с кочевыми племенами. Турки же, со своей стороны, видя, что «ни морским, ни пустынным разбоем» племя бану ‘утуб, проживая на периферии их империи, не занималось, никаких репрессивных мер в отношении него не предпринимали. Все это создавало должную атмосферу и условия для роста и развития удела племени бану ‘утуб [133] .
133
Ahmad Mustafa Abu Hakima, History of Eastern Arabia, op. cit., p. 37–38.
Вместе с тем, по мере упрочения положения Кувейта в системе торговли края и наращивания им связей с европейцами, турки все чаще и чаще стали с настороженностью поглядывать в сторону удела Сабахов. В отношениях их начали появляться разногласия, и, как следствие, – возникать кризисные ситуации. В 1787 г., например, в рассматриваемый нами период правления шейха ‘Абд Аллаха I, серьезные размолвки обозначились у эмира Кувейта с Сулейманом-пашой, бывшим главой Басры, переведенным на повышение в Багдад. Причиной тому – укрытие в Кувейте нового начальника Басры, Мустафы-аги, его брата Мааруфа-аги и примкнувшего к ним вождя племени мунтафиков шейха Сувайни, которые, объединившись, выступили против Сулеймана-паши. Дело было так. До 1776 г., то есть до захвата Басры персами, управлял ею Сулейман-паша, назначенный впоследствии (1780) генерал-губернатором Багдада. Заняв эту высокую должность, он захотел сохранить за собой и «прямой надзор» за делами в «богатой и хлебной Басре». Новый ее хозяин, естественно, воспротивился этому. На его сторону встал шейх Сувайни, вождь мунтафиков, одного из крупнейших племенных союзов Южной Месопотамии. Обстановка
134
Ahmad Mustafa Abu Hakima. Te Modern History of Kuwait, op. cit., p. 35.
В ответ на это Сулейман-паша предпринял в отношении Басры карательную экспедицию. Мятежники, опрокинутые его войсками, бежали в Кувейт, где и укрылись, попросив защиту у шейха ‘Абд Аллаха ибн Сабаха. Сулейман-паша потребовал незамедлительно выдворить их из Кувейта, но получил отказ. Разгневавшись, замыслил военную кампанию и в отношении самого «строптивого Кувейта», «давшего приют мятежникам». В задуманном им походе пригласил принять участие резидента Английской Ост-Индской компании в Южной Месопотамии, но тот отказался. Более того, предупредил шейха Кувейта (письмом от 17 апреля 1789 г.) о планах паши Багдада «идти с войском на Кувейт», если беженцы-повстанцы не будут возвращены.
В ответном послании резиденту шейх ‘Абд Аллах прямо и решительно заявил, что если война неизбежна, то он готов схлестнуться с пашой, и с оружием в руках «защитить своих гостей», получивших у него приют согласно обычаям и традициям племен Аравии.
Зная решительный характер, отвагу и силу воли шейха Сувайни, этого «мужественного и коварного», по его выражению, араба-пустынника, Сулейман-паша опасался неожиданных ответных ходов с его стороны. И опасения эти подтвердились. В начале июля 1789 г. шейх Сувайни собрал боевой летучий отряд у местечка Джахра и выдвинулся в сторону Басры. Участвовал в походе и Мустафа-ага, мятежный мутасаллим Басры, во главе со 150 ушедшими вместе с ним в Кувейт турецкими кавалеристами, не пожелавшими подчиниться паше Багдада.
10 июля 1789 г. их отряд встал лагерем у небольшого местечка в 30 милях от Басры. Там их и встретило войско Сулеймана-паши, поддержанное шейхами нескольких местных племен. Мятежники потерпели поражение. Шейх Сувайни укрылся у шейха Гусбана, вождя племени бану ка’б, а Мустафа-ага вместе с братом и их сторонниками-турками вновь бежали в Кувейт. Дабы не создавать еще большую угрозу уделу Сабахов и не провоцировать своим нахождением в Кувейте вплотную приблизившихся к его рубежам турок, мятежники продали их верховых лошадей и на одном из кувейтских судов ушли в Маскат, имея в виду проследовать оттуда в Мекку [135] .
135
Ahmad Mustafa Abu Hakima, History of Eastern Arabia, op. cit., p. 121; Te Modern History of Kuwait, op. cit., p. 36.
Этот эпизод в истории отношений Кувейта с Турцией, достаточно ярко свидетельствует о том, что своему сюзерену, Османской империи, шейхи Кувейта, как докладывали в Санкт-Петербург дипломаты Российской империи, «повиновались сдержанно», и «служили только губами».
Немалое влияние на процесс становления Кувейта как независимого удела оказали во второй половине XVIII в. торговавшие в бассейне Персидского залива португальцы и датчане, англичане и французы.
Португальцы первыми из европейцев проложили морской путь в Индию (1498) и установили торговые связи с народами обоих побережий Персидского залива. Их продвижению в Индию и в земли Южной Аравии содействовал, кстати, знаменитый лоцман-аравиец XV в. из Джульфара, что на территории нынешних ОАЭ, «лев моря», Шихаб эд-Дин Ахмад ибн Маджид.
В начале XVII столетия влияние португальцев в зоне Персидского залива покачнулось. В 1602 г. они потеряли Бахрейн, а в 1622 г. – Ормуз. Последнего своего оплота в Южной Аравии – с цитаделью в Маскате – португальцы лишились в 1651 г. Вместе с тем одна из заложенных ими торговых факторий в зоне Персидского залива продолжала функционировать до 1721 г.
Англичане и датчане, плотно вначале сотрудничавшие друг с другом, имея целью выдавить португальцев, и как можно скоро, из этого района мира, вступили затем в острую схватку за сферы влияния в Персии, Прибрежной Аравии и Южной Месопотамии [136] .
136
Wilson, A. T., op. cit., p. 160–161.