Куяшский Вамперлен
Шрифт:
— Эй ты! — Тяжёлая рука с размаху опустилась мне на плечо, едва не сбив с ног.
Не удивительно, что я его не узнала. В бейсболке и тёмных очках друг Жозефа походил на что-то среднее между вышедшим на дело уголовником и шифрующейся от репортёров знаменитостью.
— Простите за опоздание, — сконфузилась я.
— Без вещей? — проигнорировав мои извинения, спросил провожатый.
— Как видите.
— Понесёшь чемоданы. — Он снял очки и махнул
Я не стала возражать: вот надорвусь сейчас ему назло, и пускай едет один. С видом ведомой на съедение дракону младой жертвенной девы, я подошла к поклаже и, ухватившись сразу за оба чемодана, рывком попыталась их поднять. Баулы даже не шелохнулись. Повторив сей манёвр ещё пару раз с тем же результатом, я многозначительно воззрилась на своего мучителя. Тот, демонстративно закатив глаза, навесил на меня свою ручную кладь (судя по ощущениям, там было как минимум три подарочных набора гирь), и занялся чемоданами сам. Выразительно поглядывая на меня, приятель Жозефа медленно, словно фокусник, перед началом номера демонстрирующий зрителям предмет, над которым будет совершаться манипуляция, взмахнул руками, указывая на багаж. Убедившись, что внимание зрителя, то бишь моё, в его распоряжении, он положил ладони на чемоданы и резким движением выдвинул из каждого по длинной ручке. Я, поддавшись настроению, едва не зааплодировала, но "фокусник" всем своим раздражённым видом дал понять, что представление окончено и, больше не обращая на меня ровным счётом никакого внимания, покатил багаж к платформе. Задыхаясь от тяжести и досады, я на полусогнутых дрожащих ногах засеменила следом. До нашего купе мне удалось доковылять исключительно благодаря силе воли, потому как всё остальное было сломлено под весом сумки с гирями.
— Кажется у меня грыжа, — рухнув на полку, простонала я.
Провожатый звучно выдохнул, демонстрируя дурное расположение духа, и погрузился в чтение газеты.
— Хоть бы спасибо сказал, — не смогла сдержать возмущения я.
— За что?
— За то, что я чуть не надорвалась, пока твою сумку тащила!
— Ты считаешь, я должен благодарить тебя за слабую физическую подготовку?
— А ты считаешь, что благодарить вообще не нужно?
— За добровольную дружескую помощь — нет.
— Дружескую? С каких это пор мы друзья? Я даже имени твоего не знаю!
— Ямато.
— Что? — не уловила чуждый уху набор звуков я.
Он посмотрел на меня со смесью сочувствия и отвращения, и ещё раз чётко, по слогам произнёс:
— Я-ма-да Я-ма-то. Ямада — фа-ми-ли-я, Ямато — и-мя. Яс-но?
Его слова прозвучали так обидно, что я не удержалась от ответной шпильки:
— Странное имечко.
— В Японии оно обычней некуда.
— Ты ещё и японец? — Я широко распахнула глаза, дивясь, до чего же мне везёт на иностранцев.
— Формально, уже нет.
— То есть?
—
— Ну, и ладно. Было бы чем голову забивать.
Разговор прервался, и до конца поездки никто из нас не проронил больше ни слова.
Едва поезд остановился, я выскочила из вагона и быстрым, пружинящим шагом двинулась к тётиному дому, ни разу не обернувшись на брошенного попутчика. Погода опять испортилась: на этот раз в лицо мне дул шквальный ветер, а на макушку сыпались мелкие горошины града. Впрочем, по сравнению с бурей, бушевавшей в моей душе, ураган казался прохладным, лёгким бризом, шаловливо расплескивающим брызги океана. Надоело, всё надоело! Надоели эти непонятные разъезды, надоели новые знакомства, не несущие ничего хорошего, надоело постоянно находиться в страхе перед тем, чего, по логике вещей, вообще не должно существовать в природе.
Плохое настроение, однако, улетучилось, стоило мне принять ванну. Горячая вода успокоила мои расшалившиеся нервы, и, когда внизу хлопнула дверь, а затем раздался весёлый женский голос, возвещавший о возвращении тёти, я в самом прекрасном расположении духа поспешила в прихожую, готовая упасть в объятия родственницы и поведать, как мне её не хватало. Желание это, увы, так и осталось неисполненным. Тётя была не одна. Рядом с ней, опершись на один из своих необъятных чемоданов, стоял приятель Жозефа… Ямато. Задохнувшись от возмущения, я собралась обрушить на незваного гостя ушат праведного гнева, но тётя опередила меня.
— Анечка, и не стыдно тебе бросать жениха мокнуть под дождём?
Открытый для словоизлияния рот так и остался незакрытым.
— Я понимаю, поссорились. Дело молодое, с кем не бывает? Но оставлять человека в незнакомом месте, да ещё в такую погоду… Не ожидала от тебя, право не ожидала. Разочаровала ты меня, девочка моя.
— Чего? — только и сумела протянуть я, переводя ошарашенный взгляд с тёти на друга Жозефа и обратно. Не похоже было, чтобы меня разыгрывали.
— Ну, полноте вам обоим. — Тётя приобняла нас с "женихом" и легонько подтолкнула к лестнице. — Ступайте наверх и помиритесь, а я пока комнату приготовлю.
— Чего? Чего?! Чего?!! — только и успевала, как заводная кукла, повторять я, пока Ямато настойчиво увлекал меня за собой.
Вывернуться удалось только, когда мы оказались за плотно закрытыми дверями моей спальни.
— Что здесь происходит? — потирая едва не вывихнутое запястье, потребовала объяснений я.
— Ничего особенного. — Ямато бесцеремонно уселся на мою кровать. — Просто твоя тётя почему-то решила, что я твой жених, а я не счёл нужным её переубеждать. Так что с этого момента мы будем жить вместе.
— С какой стати?
— Снимать жильё слишком накладно.
— Ну так проваливай в шикарный особняк своего дружка-кровососа и его чокнутого папаши-писателя.
— Интересное предложение, — усмехнулся Ямато. — Но у меня в этой дыре нет дружка с шикарным особняком, тем более кровососа.