Куяшский Вамперлен

Акайсева Анастасия

— Привет. — Я жестом пригласила её в зал.

— К сессии готовишься? — Девушка с опаской покосилась на разбросанные по полу распечатки манускрипта Версаля, которые я тщетно пыталась расшифровать в те моменты, когда депрессия немного отступала.

— Да нет, учёба у меня сейчас вообще не идёт — чувствую себя маринованным огурцом.

Женька сдвинула брови, очевидно, пытаясь вообразить, как должен себя ощущать сей овощ.

— Ты что-то хотела? — отвлекла её от размышлений я.

—

Угу. У тебя телефон не работает?

— Не проверяла. Возможно. Сомневаюсь, что родители исправно за него платили в моё отсутствие.

Приятельница кивнула чему-то понятному только ей и, достав из кармана смартфон, пару раз легонько стукнула пальцем по сенсорному дисплею. Затем она протянула аппарат мне.

— Держи.

— Зачем?

— Тебя.

Ничего не понимая, я поднесла смартфон к уху:

— Алло?

— Завтра в четыре, с вещами, — послышался оттуда голос Ямато. — Записывай адрес.

Ошарашенная, я подобрала с пола листок и застенографировала всё, что продиктовал аспирант.

— Записала?

— Угу.

— Повтори.

Я послушно зачитала свои каракули.

— Молодец. До встречи. — Ямато отсоединился, а я так и осталась стоять с открытым ртом и вытаращенными глазами. Женька, устав ждать, сама выудила из моих застывших пальцев смартфон, и, коротко кивнув в знак прощания, направилась к выходу.

— Откуда? — ошеломлённо выдохнула ей вслед я.

— Атрокс скинул его номер. Сказал, что срочно.

— …

— Ну, я пошла.

Есть такая музыка, в которой растворяешься, переставая быть собой: потаённые струны души вибрируют в тон гитаре и басу, сердце бьётся в ритме ударных, по коже легко, как умелые пальцы по клавишам, пробегают приятные мурашки. Внутри тебя гремит оркестр эмоций, но одновременно ты чувствуешь необычайное умиротворение, такое, что кажется, теперь и умереть не жалко. Подобные ощущения всегда вызывали у меня песни Дины Беляны, но я и представить не могла, что почувствую то же самое, всего лишь услышав резкую, немелодичную трель звонка над дверью, отделяющей меня от человека, которого я люблю. Гитара, бас, ударные, клавиши, — всё это услужливо дорисовало воображение, в реальности же было лишь дребезжание звонка и мои трясущиеся от волнения пальцы. Когда щёлкнул замок, я уже дошла до такого состояния, что готова была, разрыдавшись от счастья, кинуться Ямато на шею. Но за дверью оказался не он.

— Здорово! — Передо мной стоял высокий, поджарый парень, поразительно напоминающий одного из тех шаблонных морских пехотинцев, которых любят показывать в американских боевиках.

— Здравствуйте, — испуганно пролепетала я. — Простите, квартирой ошиблась.

"Пехотинец" сложил на груди накачанные, с выступающими венами руки и, окинув меня оценивающим взглядом, довольно оскалился:

— Не ошиблась. Заходи.

— Нет, всё-таки ошиблась. — Я попятилась назад.

— Ты ведь Анька?

Я,

удивлённая тем, что он знает моё имя, робко кивнула.

— Я Arch-Vile, можно просто Арч.

— Красивое имя, — соврала я, продолжая бочком продвигаться к лестнице.

— Это прозвище. "Doom" знаешь?

— Только Думу, государственную.

Он запрокинул голову и неприятно рассмеялся. Я, воспользовавшись заминкой, пустилась наутёк, но уже пролётом ниже меня остановили, ухватив сзади за ручку рюкзака.

— Помогите! — успела выкрикнуть я прежде, чем мне заткнули рот ладонью и поволокли обратно.

— Какая буйная, — ухмыльнулся "морпех", пропуская сообщника в квартиру. Смекнув, что, если не удеру до того, как позади захлопнется дверь, второго шанса уже не будет, я неистово впилась зубами в ладонь, зажимавшую мои губы. Раздался сдавленный вскрик — меня больше ничто не сдерживало, но побег всё равно сорвался, вернее, я сама его отменила, как только, обернувшись, увидела, кто на меня напал. Ямато поднял голову, и, когда наши взгляды встретились, мне показалось, что я совершаю затяжной прыжок с парашютом. Аспирант, однако, моей радости от встречи не разделил.

— Ты мне руку прокусила!

— А ты меня напугал до смерти!

— Не я, а он. — Фольклорист ткнул пальцем в "морпеха".

— Грязный поклёп! Если б я её напугал, она бы уже в психушке лежала, как наш почтальон, — расплылся в мечтательной улыбке тот.

— Одни слабоумные вокруг, — сквозь зубы процедил Ямато. — Где аптечка?

— У меня, — откликнулся Арч.

Аспирант, досадливо процедив сквозь зубы что-то непонятное, скрылся за дверью в конце коридора. Я мышкой шмыгнула за ним. Комната "морпеха" выглядела более чем экстравагантно: из мебели там обнаружился только компьютер с огромным широкоформатным монитором и некое подобие матраса, зато все стены были заклеены плакатами, изображавшими страшных вооружённых мужиков с перекошенными лицами, а на полу громоздились завалы из дисков, пустых пивных бутылок и прочего хлама.

Ямато флегматично пнул ногой одну из многочисленных мусорных пирамид и, не обнаружив на её развалинах аптечки, приступил к разрушению следующего памятника нечистоплотности.

— Странный у тебя сосед по квартире, — не удержалась от комментария я, о чём тут же пожалела, ибо в комнату просунулось невозмутимое, как кирпич, лицо "морпеха":

— Я не сосед, я хозяин квартиры, причём нагло обманутый. Шесть лет назад этот якудза приехал поступать в институт и попросил приютить его на пару недель по старой дружбе. До сих пор не ясно, когда же эта пара недель закончится.

— Я здесь только из уважения к твоим родителям, — парировал Ямато. — Ты же, когда за свои бесконечные игры засаживаешься, о еде и сне забываешь. Вот помрёшь в один прекрасный день, разлагаться начнёшь, вонять — соседи отравятся и иск за ущерб здоровью предъявят бедным старикам…

— Зараза! — На самом деле Арч употребил другое, куда менее приличное слово, но я не повторила бы эту пакость даже под угрозой расстрела. — Я, если хочешь знать, в последнее время вообще к компьютеру не прикасался.