Кузина-самозванка
Шрифт:
Данте подступил еще ближе, отчего степень напряжения Дженни приблизилась к критической отметке. Он взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы видеть глаза. В его собственных глазах снова вспыхнул огонь, но не яростный и угрожающий, а… чувственный. Сейчас мужчина в Данте заявлял о своем господстве над женщиной в Дженни. И эта женщина запаниковала.
— Я знаю, что за этой стеной скрывается бунтарка, — с самоуверенностью произнес он. — А лучший способ подавить бунт — атаковать укрепление и заставить тебя сложить оружие.
Пальцы Данте скользнули в волосы
Ее никогда так не целовали, так не обнимали, вызывая такое упоительное удовольствие… Язык Данте проник в глубь ее рта, коснулся нёба, провоцируя ее собственный язык вступить в игру. Он все правильно понял про Дженни — она не любит и не умеет подчиняться. И сейчас все ее инстинкты внезапно включились, словно по тревоге, взывая к ней: «Не уступай, ответь ему его же оружием».
Жесткая самодисциплина, которой всю жизнь подчинялась Дженни Кент, вдруг переросла в агрессивную страсть. Она обвила руками шею Данте и запустила пальцы в его густые волосы. Ее тело с силой как бы впечаталось в него. Всеми ее движениями руководил не разум, а инстинктивное желание не уступать, не сдаваться, не подчиняться, заставить Данте чувствовать то, что чувствовала она.
Рука, обнимавшая ее талию, напряглась, опустилась ниже, ладонь властно легла на ягодицы, и Данте еще сильнее прижал Дженни к себе, чтобы она в полной мере могла ощутить силу его желания. На задворках ее сознания звучал и звучал сигнал тревоги, но стремление лишить его самообладания, соблазнить, заставить забыться не позволяло услышать его.
Данте вырвал Дженни из привычной жизни, единственной, которую она знала, и ей хотелось заставить его заплатить за это, сорвать его планы, сокрушить напором ощущений… Поглощенная собственными бурными эмоциями, Дженни не сразу поняла, что они медленно движутся, не размыкая губ.
Очнулась она, только когда Данте буквально повалил ее на кровать. Открыв глаза, Дженни увидела его стоящим над ней на коленях. Он тяжело и прерывисто дышал. На его красивом лице отражалось замешательство.
— Не совсем то, что ты ожидал, Данте? — с издевкой спросила Дженни.
В глазах Данте немедленно вспыхнуло ответное желание сломить ее дух, сокрушить волю и подчинить себе. «Никогда!» — послала ему Дженни молчаливое возражение.
Их безмолвный поединок был прерван стуком в дверь. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, Данте вскочил на ноги и рывком поднял Дженни с кровати.
— Мы к этому еще вернемся, — бросил он и направился к двери.
У Дженни так дрожали ноги, что она не могла сдвинуться с места. Втянув в себя воздух, чтобы кислород «прочистил мозги», она села на краешек кровати, не будучи в силах сделать хоть шаг и надеясь скрыть измятое покрывало. Она с ужасом начала осознавать, что только что произошло между нею и Данте Россини.
Предполагалось,
Настойчивый стук в дверь повторился. Данте резко распахнул ее.
— Энья? — осведомился он холодно, как будто минуту назад в комнате и не кипели страсти.
Энья… Женщина, которая обычно в этой самой комнате удовлетворяла сексуальные аппетиты этого мужчины. Дженни снова почувствовала приступ истеричного хохота, и только гордость заставила ее сдержаться и сохранить вид благопристойного безразличия к происходящему. Она так и сидела на краю кровати, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Любопытно, как Данте станет выкручиваться из весьма щекотливой ситуации.
Впрочем, ей было интересно посмотреть на женщину, привлекшую его внимание. Дженни не сомневалась, что та очень красива, и постаралась заглушить непонятно откуда взявшуюся вдруг ревность. Это был не ее мир, и она не должна забывать об этом.
— Извини меня, Данте, — с мольбой протянула Энья медоточивым голосом. — В ванной комнате остались мои туалетные принадлежности. Я пришла забрать их.
Не дав Данте времени ответить, она проскользнула в комнату с явным намерением рассмотреть сестрицу, ради которой ее выдворили из этих апартаментов.
Энья оказалась сладка до приторности. Должно быть, мужчины слетались на нее как пчелы. Роскошные белокурые волосы по плечам, женские прелести едва вмещались в ярко-желтое мини-платье. Длинные гладкие ноги лоснились, будто намазанные маслом. Лицо, обращенное к Дженни, было безупречно красивым. Идеальная кожа, великолепные голубые глаза, пухлые, чувственные губы…
— Извини, что прервала вас. — Глаза Эньи впитывали мельчайшие детали увиденного. — Я на минутку. — Она пересекла комнату, направляясь в ванную.
— Поздоровайся с Изабеллой, Энья!
Она резко остановилась, потому что тон произнесенных Данте слов был похож на удар хлыста.
— Прости, Данте, — виновато залепетала Энья. — Я не хотела показаться невежливой. — Она оскалила белоснежные зубы в сторону Дженни, что должно было означать улыбку. — Привет, Изабелла. Ты не возражаешь, если я заберу свои вещи, правда? Увидимся за ланчем. — Она с улыбкой повернулась к Данте: — Извини меня, дорогой. Недосмотр одной из служанок — она не проверила, все ли мои вещи перенесены.
— Так проверь повнимательнее, чтобы больше сюда не возвращаться!
Это было откровенное хамство со стороны Данте. Но Энья как ни в чем не бывало поцеловала кончики своих пальцев и помахала ему. Затем, демонстративно покачивая бедрами, прошествовала в ванную комнату, забыв закрыть дверь.
Дженни решила молчать и даже не смотреть на Данте. Поднявшись на ноги, уже достаточно окрепшие, она прошла к стеклянным дверям на другом конце комнаты. За ними начиналась широкая дорожка, обсаженная деревьями и ведущая к каменной стене, ограждавшей виллу.