Кузнец
Шрифт:
– А не побьют нас с кораблей?
– Коли тихо подойдем, то и не побьют.
Собрались и стали с бережением спускаться к лодкам. Когда уже охотники были готовы пуститься к богдойским бусам, положение на реке резко изменилось.
Один из кораблей развернулся, и стал быстро уходить вверх по реке, а линия лодок вдруг распалась и стала отходить от противоположного берега. Что-то полыхнуло, часть лодок и настилов вспыхнуло.
Теперь все три корабля богдойцев убегали вверх по Шинголе.
– Быстро всем в крепость. – закричал Андрей – обдурили нас богдойцы. Ты, Семен, бегом
Казаки побежали к острогу. На стены к тому времени высыпала уже вся сотня, что здесь стояла.
– Давайте, пушки готовьте, пищали. Скоро будет бой.
Казаки встали к орудиям, к бойницам. Сколько не готовься к войне, а в такую минуту унять волнение трудно. Потянулись минуты ожидания. Гонец в Хабаровск ушел. Выставили и секреты по берегу.
Довольно долго было тихо. На реке темнело. Только сполохи от догорающего настила освещали водную гладь. Еще немного и темнота будет такая, что точно не прицелишься. Хорошо, если корабли врага разглядишь. Прорвутся, гады! Ей-ей, прорвутся. Ничего, сколько сможем их удержим, а там отец что-нибудь придумает. Он всегда придумывает.
Стемнело. Хорошо, что небо у нас, на Амуре почти всегда чистое. Отец рассказывал, что в других местах по все дни тучи висят. А здесь ночью небо звездное. Правда, луны сегодня нет. Ну, ничего, что-то видно, уже хорошо. Богдойское войско же не три корабля.
Весть о богдойцах пришла поздно вечером, да не одна. Через час после первого гонца прибыл второй. Если первый рассказал о трех кораблях на Шинголе-реке, то есть на Сунгари. Это было неприятно, но ожидаемо. Вот второй гонец, вправду, наделал шума в узких кругах. Богдойцы смогли расцепить и сжечь настил на реке. Теперь путь в Амур свободен. Это сильно меняло планы. Срочно подняли пять сотен казаков, загрузили на корабли с пушками, поставили на них три пулемета, два гранатомета – словом, все, что было под рукой. Корабли вышли к впадению Сунгари в Амур. Их место на стенах заняли новики. Понятно, сразу же отправили весть в Благовещенск и по всем острогам.
Место казаков в городе заняли новики. Где-то больше десяти сотен. Оставшиеся пять сотен казаков вышли на конях берегом. Попробуем уже в Амуре богдойцев потрепать. Корабли у нас для того времени очень даже продвинутые. Не фрегаты, не галеоны. Но для речных судов довольно большие. На каждом по несколько пушек установлены. А на двух флагманах и вовсе – по десятку. Если в ряд выстроятся, то выйдет бортовой залп в шестнадцать пушек. С берега тоже добавят. Бог даст, остановим. Ну, и Андрейка их просто так не пропустит. По крайней мере, так хотелось верить.
Я пошел берегом. Все же не морская у меня душа. Не люблю, когда под ногами не твердо. Понятно, что в Сибири реки – главные дороги. Но одно дело – нужно идти, а другое – люблю. А коли есть выбор, то лучше по земле. Темно-то как. То есть, что-то видно. Но меж островов затеряться совсем не сложно. Разминемся, а богдойцы к Хабаровску пойдут. Там тоже не пусто. Новики, конечно, не то, что казаки, но тоже сибиряки, себя в обиду не дадут. И пушки там остались и пулеметы есть. Прорвемся!
Андрей
Не успел Андрей еще дать команду на стрельбу, как ночь разорвало взрывами. Богдойцы начали обстрел крепости первыми. Пушки у них были не сравнить с прежними. Хоть пробить сильные стены они не могли, да и точность при стрельбе была слабой, но крепостным пушкарям глаза слепило. Порой пушкарей обдавало облаком щепок, отколовшихся от стен, осколками ядер. Андрей дослал снаряд. Пушки были казенозарядные. Выстрелил. На миг уши заложило, хотя рот он успел открыть. Следом на ним ударили и остальные пушки. Залп вышел мощный.
На реке занялись пара кораблей. Хорошо, но мало. Время шло, стрелки просто не успевали задержать громады, рвущуюся к Амуру.
– Давай еще! – закричал Андрей пушкарям.
Богдойцы часть кораблей поставили напротив крепости, стреляя из них по стенам. Не особо успешно, но стреляли. Казаки были вынуждены прятаться за стеной. Остальные же упорно шли по реке, все ближе подходя к Амуру, где пушки из крепости их уже не достанут.
– Не спим, клячи! – уже совсем громко закричал молодой приказчик. Сам подбежал к ящику со снарядами, схватил один и кинулся заряжать. Остальные пушкари тоже зашевелились. Дали еще один залп. Занялось еще сколько-то кораблей. Потом еще один. Корабли горели, но основная масса уходила в Амур. Первые быстроходные бусы уже входили в новые воды. А богдойский заслон из десятка-другого кораблей горел, но продолжал обстреливать стены острога, заставляя медлить пушкарей.
Андрей снова зарядил пушку. Он – воеводский сын. Ему труса праздновать никак нельзя. Казаки уважать не будут. И то смотрят косо. Мол, двадцать только минуло, а уже приказной в целом остроге. Выстрелил. Пожар на одном из отставших судов занялся знатный. В этот миг что-то сверкнуло, обожгло. Мир перевернулся и стал проваливаться в темноту.
– Андрейку Кузнецова сына побило! – закричал кто-то рядом.
Андрей с трудом отогнал пелену от глаз. Над ним сгрудились уже не отцовы, его ближники. С ними рос с измальства.
– Лошадь… лошадь, – с трудом выдавил он из себя.
– Потерпи, Андрейка! – почему-то шепотом проговорил дружок Глеб. – Сейчас знахарка острожная прибежит.
– Пушки лошадью тащите, – проговорил Андрей. – На Амур, на берег. Бате помогите.
Дружки переглянулись.
– Делайте. Я потерплю.
Он напряженно смотрел на дружков.
– Делайте!
– Не переживай, Андрюха. Сейчас пойдем. Только знахарку дождемся.
Прибежала ученица деда Лавра, девка-знахарка. Захлопотала над Андреем, а парни, перенеся друга в избу, побежали исполнять его волю. Еще и не все вражеские корабли успели догореть у стен, когда три пушки поволокли на дороге на берег Амура.