Кузнец

Ткачев Андрей Юрьевич

Я отпустил Михаила на тренировку, а потом приехала Анна. Она была в бирюзовом спортивном костюме, на ее лбу красовалась черная спортивная повязка. Любимый атрибут моей сестры — красные наушники — тоже был с ней.

Уже через пять минут после небольшого перекуса мы отправились на совместную тренировку. Я был только «за», а сестре жутко не терпелось посмотреть, чему научился ее младший брат, как она сама говорила. И у нее было только одно условие, во время тренировки нужна максимальная серьезность, все баловство — в сторону.

— Я использую

духовный молот в бою, как вспомогательное оружие, — объяснил я, на мой взгляд, важное уточнение.

— Это неважно, мы сейчас будем отрабатывать не боевые навыки, а улучшать духовную связь.

— Хорошо, как скажешь.

Развитию и укреплению духовной связи меня никто и никогда не учил — все сам. Последние годы два я только и делал, что слушал всяких зануд, которые думали, что знают, как правильно впервые призвать духовное оружие, каким-то образом настроиться на это. Может, и знали, вот только с призывом оружия это обучение закончилось.

Сестра сделала шаг в сторону. Она грациозно взмахнула руками и в них молниеносно вспыхнули мечи с односторонней заточкой на изящно изогнутых клинках, небольшие рукоятки идеально лежали в женских руках. Парное духовное оружие — это нечто невероятное! Причем духовные ятаганы материализовались настолько быстро, что, казалось, будто бы сестра держала их уже давно, просто они были невидимыми.

— Чего ты так удивляешься? — спросила она, вращая мечи в кистях. — Скоро тоже так сможешь. Давай, показывай молот.

Вытягиваю руку вперед. Она еще не полностью выпрямляется в локте, как пальцы нащупывают приятную прохладу духовной стали. Молот материализовался так быстро, как только я мог это сделать.

— Для твоего возраста… — очень пристально следила за моими действиями Аня. — Ты ведь ни с кем не занимался? Неплохо, я бы даже сказала: хорошо!

Сестра развеивает парные ятаганы и с ничем не прикрытым любопытством рассматривает молот. Она трогает его, стучит по нему ногтями и в целом охотно изучает любопытное оружие. Затем спрашивает о том, как я его использую в бою. Рассказываю в подробностях, потому что не вижу смысла скрывать такие вещи.

— Конечно, меч тебе привычней. Ты же Чернов, мы все мечники, с самого детства мечники. Ну, ладно, я поняла, что в бою молот не очень полезен. А что насчет кузницы?

— Если горн — это сердце кузницы, то молот — душа. Без него ничего бы не вышло.

— Так, угу, хм… — Аня задумалась. — Тогда сейчас сконцентрируемся на духовной связи, а затем ты покажешь, на что способен в кузнице. Хорошо? Может, это, действительно, неплохой вариант для развития связи со своим оружием.

— Да.

Я сделал звонок Михаилу, чтобы мое рабочее место и горн были готовы через сорок минут. А после была, наверное, самая полезная и необычная тренировка в моей жизни.

Аня сконцентрировалась на чувствах и ощущениях духовного оружия. Мы не устраивали спаррингов, мы не материализовали его на скорость, не пытались выплеснуть через него побольше маны. Мы, можно сказать, медитировали совместно с духовным

оружием.

Сестра рассказала мне о тех ощущениях, которые испытывает, когда входит в особый контакт с парными ятаганами. Удивительно, но это чувство мне отчасти было знакомо. Нечто подобное я испытывал в прошлой жизни, когда долгие годы был отшельником глубоко в горах и у меня наконец получалось выковать уникальный меч.

Оказалось, чтобы лучше чувствовать духовное оружие и точнее им управлять, вовсе не нужно тратить больше маны. Я не тратил и при этом лишь за одну тренировку научился материализовать молот быстрее. Кидать его дальше и сильнее. Кроме того, я был близок к тому, чтобы после броска он возвращался мне в руку. Это умение еще нужно было тренировать, а то он при первой попытке снес все, что было позади меня, благо я успел пригнуться.

— Если бы наши братья не были твердолобыми и не строили из себя таких крутых, они бы добились гораздо большего. Может, и тебя научили бы. Понимаешь, духовное оружие — это часть тебя, продолжение души. Не просто тупое, как кусок железки, оружие, а нечто куда большее и при этом неимоверно сложное.

— Да, я понимаю, о чем ты, — задумчиво проговорил я, ощущая, как все наставления Ани находят отклик где-то глубоко внутри.

— Хочешь — верь, хочешь — нет. Я долгое время не могла освоить парные ятаганы. Со мной занимались лучшие наставники-мечники, лучшие преподаватели по фехтованию, даже отец дал пару уроков, и ничего… Я просто не могла, и все. А однажды я пошла гулять по саду, включила музыку и расслабилась… Сама того не заметила, как руки потянулись к мечам, а уже минуту спустя я так уверенно ими размахивала в такт мелодии, о чем раньше могла только мечтать. Это позволило мне настроиться на нужный лад и постепенно научиться этому без музыки.

После этих слов Аня жестом велела ничего не говорить. Она надела наушники, сделала тяжелый «металл» громче, и ятаганы будто ожили в ее руках. Она закрыла глаза, сорвалась с места и…

Это сложно описать словами. Сестра закружилась, исполняя разные пируэты. Ее ятаганы, едва не летали, они двигались плавно, но при этом стремительно, так что порой взгляд терял их из виду. Аня вытанцовывала на месте бешеным волчком. Затем она начала вращать ятаганы вокруг кистей, каждый в свою сторону, а скорость — недалеко до скорости лопастей вертолета. Зрелище неописуемое, могу представить, на что способна сестра в бою с монстрами. Да она же может устроить им настоящую мясорубку!

А после она, как ни в чем не бывало, сняла наушники и с самой добродушной улыбкой предложила пойти в кузницу. Я в тот момент много чего хотел сказать или спросить, но в сторону слова, они были неуместны.

— Господин, горн прогрет до нужной температуры. Все готово к работе, — отчитался Михаил, когда мы с сестрой вошли в кузницу.

— Ну и жаришка у вас тут, — Анна скинула бирюзовую спортивную кофточку, под ней красовалась футболка с нечитаемым лого, наверное, название ее любимой группы.