Кузнечик сын кузнеца (рассказы)

Хвалев Юрий Александрович

«Нам? Ты хотел сказать мне» .

«Я думал, ты меня любишь».

«Причём здесь это. Нужен поступок, а не твои слова».

Он распахнул дверь в фойе, и она очутилась в зеркале. В бесконечном пространстве, где каждое движение скопировано: шаг направо повторяет шаг, взмах руки – один в один, только лицо с испорченным макияжем, словно чужое лицо постороннего человека, у которого может быть другое мнение. Когда случается беда, люди должны думать одинаково.

–

Куда ты? Наш гардероб там…

В это время гардеробщик, как ни в чём не бывало, пьёт с вареньем чай.

– Что, что с вами?! – вскрикнул гардеробщик, увидев их помятый вид. – На вас лица нет.

– Скорей! – вскрикнула она.
– Дайте мой плащ. Вот номерок… тридцать три…

– Как, вы уже уходите?! – удивился гардеробщик. – Такой спектакль! Зрителей полон зал. Может, вы всё-таки передумаете?

– Нам нужно срочно позвонить!
– подхватил он. – Дедушка в зале, по всей видимости, умер.

– Примите мои соболезнования, - доставая платок, сказал гардеробщик. – Смерть в театре об этом только можно мечтать. О-хо-хо. Сколько ему было?

– Кому? – переспросил он.

– Вашему дедушке, - гардеробщик отхлебнул чаю. – А чёрт, горячий.

– Это посторонний дедушка! – возмутилась она. – Он просто сидел на нашем месте…

– И вы его того… придушили. Ха-ха-ха.
– Гардеробщик ехидно засмеялся. – Ну ладно, ладно не горячитесь… я пошутил. Дедушка не ваш, тогда зачем понапрасну суетиться. Спектакль кончится. Приедут санитары. И всё…

– Как всё?

– Вынесут…

– Гардеробщик, вы чёрствый человек, - сказала она. – Дайте мой плащ я всё равно буду звонить.

– Ну хорошо… сейчас… сейчас… ваш номерок… тридцать три. – Гардеробщик развернулся и, бубня себе под нос, исчез среди верхней одежды… - Как они будут звонить? Связи-то нет…

В эту волнительную минуту он хотел быть как можно ближе к ней, поэтому и обнял за талию. Она, естественно, не сопротивлялась.

Гардеробщик наконец вернулся и, положив на прилавок куртку и шубу, вежливо добавил:

– Пожалуйста.

– Что это?!! – восстала она.

– Шуба… - спокойно сказал гардеробщик.

– Какая шуба? Я была в плаще! – не унималась она.

– По всей видимости, норковая… кх-кх-кх. А ваш плащ… не знаю, не знаю. Вы мне дали номерок тридцать третий? Тридцать третий. А там куртка и… шуба.

– Я вам не позволю издеваться над моей девушкой!
– заступился он. – Только дура может одеть весной шубу.

– Зря вы так, - обиделся гардеробщик. – У меня здесь в гардеробе ещё одна женская шуба висит.

– Не смейте её сюда приносить!
– предупредила она.

– Да. Нет. Конечно… я не об этом… - успокоил гардеробщик. – С хозяйкой той шубы я знаком лично. Она умница, ведущая специалистка гидрометцентра. Может, холодный фронт надвигается.

Как бы подтверждая свою версию, гардеробщик указал на верхний

ряд окон, где в тусклом свете фонарей кружились белые хлопья, похожие на гагачий пух.

– Что же нам делать? – она посмотрела наверх и на её глазах снова выступили слёзы.

– Ждать, когда закончится спектакль, - в очередной раз успокоил гардеробщик. – Зрители разберут свои польта… но и тогда… ваш плащ… возможно, и найдётся. Хотя я и не очень-то в это верю.

«Разве ты не видишь, он над нами издевается?»

«Вижу. Его бессмыслицу, глупость, чушь».

«Так останови его. Сделай что-нибудь, если ты меня по-прежнему любишь».

«Я люблю тебя! Поэтому готов на всё».

Его дыхание сделалось глубоким; сердце подхваченное порывом решимости бешено застучало. Почувствовав неладное, гардеробщик двинулся задом.

– Где кабинет директора?!! – завопил он.

– Директора нет… - парировал гардеробщик. – Он в командировке.

– Мне плевать… - не унимался он. – Так, где же?

– Наверху… по лестнице направо…в тупике.

– Жди меня здесь, я сейчас!

В его беге ощущалась лёгкость. Только избранным судьбоносные решения приходят сверху.

– Пока его нет, вы бы надели шубу, - попросил гардеробщик. – А то от лежания мех портится.

«Почему бы нет», - подумала она и надела шубу.

Гардеробщик хотел выдать витиеватый комплимент, но не успел. Его привлек шум зрительного зала. По зеркалу, словно предчувствуя будущий хаос, пробежала еле уловимая рябь. Двери под напором распахнулись и из зала, давя друг друга и толкаясь, высыпалась очумелая публика.

– Бомба!! – ревела она. – В зале заложена бомба!

– Диктор сказал: взрыв через десять минут!

Гардеробщик в этот момент оказался главным действующим лицом при исполнении, потому что на него остервенело набросились.

– Быстрей… мою куртку!

– Пальто давай!

– Пустите меня я с биноклем!

– Пошёл в жопу!

– Сам пошёл!

– Берите же плащ! Ещё плащ! Два плаща! Куртка! Два пальто! Чья шинель?

– Не лапайте меня! Двубортное пальто моё! Куда вы суёте руку?! Это моя шляпа! У-у-у, шляпа! Сам ты шляпа! Перестаньте обнимать мою любовницу! Хам! Я тебе сейчас все зубы пересчитаю! Помогите, меня, кажется, насилуют! Не дождетесь…

Любое безумие, когда-нибудь кончается и приходит тишина, пусть ненадолго, но её бывает достаточно, чтобы сделать верный шаг или сказать опошленному нами же миру доброе слово.

– Простите меня.
– Она смотрела на пустой гардероб.
– Я была не права плаща действительно нет.

По лестнице послышались шаги.

– Вот и ваш молодой человек идёт, - сказал гардеробщик. – Вам пора…

Он взял её под руку, и они пошли к выходу. На улице падал снег.

«Интересно сколько может стоить эта шуба?»