Кузнецов. Опальный адмирал
Шрифт:
— Строят немцы подводные лодки в основном в Данциге, — изрек Каннингхэм, шевеля черными лохматыми бровями. — Наша авиация пыталась разбомбить там заводы, но это, к сожалению, не удалось. Теперь русские армии так близки к городу, что могут его захватить. Как моряк я хочу, чтобы это произошло скорее.
«Хитер адмирал! — подумал Николай Герасимович, слушая гостя. — Надеется на нас, своего же ничего не предлагает, разве что жалуется на трудности». Не удержался от соблазна вступить в «дискуссию» и президент Рузвельт. Он взглянул на Сталина.
— Скоро Красная Армия овладеет Данцигом? — спросил он, и на его желтоватом лице появилась улыбка.
Губы Сталина
Погода в Крыму была хорошей, ярко светило солнце, во всем чувствовалась наступающая весна. Во время перерыва многие вышли на свежий воздух. Адмирал Кинг предложил Кузнецову сигареты. Николай Герасимович не отказался. К ним подошел личный друг президента Рузвельта и начальник его штаба адмирал флота Леги. Он хорошо говорил по-русски и, когда увидел, что его коллега Кинг с трудом объясняется с Кузнецовым (переводчик Николая Герасимовича в это время был на обеде), предложил свои услуги в качестве переводчика. Оба согласились. (То же самое сделал Леги и на Потсдамской конференции в Германии в июле 1945 года, когда между адмиралами Кингом и Кузнецовым шел оживленный разговор о разделе немецкого трофейного флота. Адмирал флота Леги тогда сказал Кузнецову, что он едва не стал переводчиком советского адмирала. Улыбнувшись, Николай Герасимович ответил: «Не лукавьте, господин Леги, вы не мне помогаете, а своему коллеге Кингу!»)
К ним присоединился и начальник штаба армии США генерал армии Маршалл. После обеда лицо у него раскраснелось, глаза блестели. Он что-то сказал Леги, тот, кивнув, перевел взгляд на Кузнецова.
— Мой коллега Джордж Кэтлетт Маршалл хочет поговорить с вами о японском военном флоте, вы не возражаете?
— А что его интересует?
Маршалл заговорил, а Леги перевел:
— Как по-вашему, господин Кузнецов, сможет ли американский флот взять верх над японским флотом в предстоящих сражениях?
Николай Герасимович ответил, что когда в сорок первом японцы внезапно напали на Перл-Харбор, американцы понесли большие потери в корабельном составе. С тех пор прошло немало времени, американцы получили новые корабли от своей промышленности, укрепили свой военный флот и теперь вправе рассчитывать на победу.
— Японцы уже немало потеряли на море, — отметил Кузнецов. — Но как дальше будут развиваться события, трудно предсказать. Извините, господин Маршалл, но, на мой взгляд, американцы на море действуют медленно и не всегда эффективно.
Маршалл чему-то усмехнулся и задал новый вопрос:
— Если русские вступят в войну с Японией, не окажет ли вам упорное сопротивление на море японский флот?
— Не окажет, господин Маршалл, — твердо ответил Николай Герасимович. — У нас достаточно силен Тихоокеанский флот. К тому же США обещают предоставить нам свои корабли, это еще более укрепит наш флот на Тихом океане.
— А вы лично будете руководить боевыми действиями флота, когда СССР начнет войну против Японии?
— У нас есть Верховный главнокомандующий Генералиссимус Советского Союза товарищ Сталин, ему и решать этот вопрос, — пояснил Кузнецов. — Хочу, однако, подчеркнуть, что командующий Тихоокеанским флотом мой коллега адмирал Юмашев весьма энергичный и хорошо подготовленный морской военачальник.
— И еще один вопрос. — Генерал армии на секунду задумался. — Кто будет руководить операцией по разгрому Квантунской армии, наверное, маршал Жуков? — Лицо Маршалла
— Этот вопрос не в моей компетенции, господа, — усмехнулся Николай Герасимович. — Да и рано пока об этом говорить…
— Я благодарю вас, господин Кузнецов, за столь честный и прямой ответ. — В глазах Маршалла вспыхнула улыбка.
Адмирал флота Леги добавил:
— Когда шла война, я следил за тем, как сражались с врагом советские военные моряки, особенно при обороне Севастополя. Их мужество и подвиги впечатляют. А красный флаг на Сапун-горе, где шли особенно тяжелые бои при освобождении города, подняла девушка-морячка. Это правда?
— Правда, господин Леги, — подтвердил Кузнецов. — У нас на флоте было немало девушек, и они сражались наравне с мужчинами. Одна из них снайпер Людмила Павличенко обороняла Одессу и Севастополь, из своей снайперской винтовки уничтожила триста девять фашистских солдат и офицеров! Она — Герой Советского Союза.
— Если у вас будет время, — сказал Кинг, — я приглашаю вас на чашку чаю. Приходите вечером, и мы чудесно проведем время. Я покажу вам фотокарточки моей семьи. Я ее очень люблю! — И он по-детски наивно улыбнулся.
— Благодарю за приглашение, господин Кинг, но вряд ли смогу вырваться к вам. Мне сегодня еще надо съездить в Севастополь, решить некоторые вопросы, и вернусь я поздно.
Делегация США разместилась в бывших царских апартаментах в Ливадии, им там очень понравилось, и Кинг, переночевав, утром заявил, что ему под шум морских волн крепко спалось. Его коллега адмирал флота Леги, вернувшись из Крыма, написал книгу «Я присутствовал там», в которой иронизировал над Кингом: тому досталась бывшая спальня императрицы. Черчилль со своими спутниками поселился в Воронцовском дворце. Наша делегация расположилась в бывшем Юсуповском дворце в Кореизе.
Кузнецов в дни Ялтинской конференции постоянно жил в Ялте; там же, в Доме отдыха Черноморского флота, размещалась и работала его группа во главе с начальником Главморштаба адмиралом Кучеровым, сменившим на этом посту адмирала Алафузова. Рука об руку Николай Герасимович работал с генералом армии Антоновым. Из наркомата ВМФ к нему поступали последние сообщения с действующих флотов. Кучеров приносил их главкому, тот обобщал и каждый день до начала совещания к 10 часам приезжал в Кореиз, в Юсуповский дворец, где находился генерал армии Антонов, и докладывал ему обстановку. Тут располагался своего рода филиал Генштаба: готовились предложения по руководству текущими боевыми действиями на фронтах, а также прорабатывались вопросы, которые обсуждались на конференции.
Бывало, и Сталин интересовался событиями на флотах. Однажды после вечернего доклада Антонова о положении на фронтах он подозвал к себе адмирала флота Кузнецова и спросил:
— Как сражается на Дунае флотилия и ее командующий товарищ Холостяков?
— Хорошо, товарищ Сталин, — бодро ответил нарком. — Это не мои слова, а маршала Малиновского. Перед отъездом в Ялту он мне звонил.
— Значит, правильно мы сделали, что заменили Горшкова?
Вопрос был поставлен прямо, и на него следовало дать четкий ответ. Однако Кузнецов считал, что Горшков пострадал напрасно. Да, с командующими фронтами он спорил, но по делу, когда речь шла о десантах или доставке войск на тот или иной участок фронта. Порой Малиновский требовал от Горшкова невозможного, естественно, командующий флотилией возражал, доказывал свою правоту, отсюда — недовольство комфронта. Не желая вызвать гнев Верховного, Кузнецов ответил дипломатично: