Квадрат 2543
Шрифт:
Вопреки своему обещанию пойти к соседке Рубина увлекла Марию Петровну в свой дом, громко вещая о причине своего неожиданного появления. Оказалось, цыганке, свято верящей в достоверную информацию, передаваемую вселенной посредством снов, приснилось «нехорошее» про дочь, на помощь которой она и поспешила приехать.
Василий, потерявший интерес к хозяйственной деятельности, подошёл к жене, автоматически сбрасывающей ягоды в миску.
– Не обратишь на неё внимания! Как же! Она же всех на уши поставит! Может, поехали домой, а?
– Так Евдокия
– Телефон и адрес оставим. Ей пока не до нас будет.
Из дома, не меняя интонации в разговоре, как бы между прочим, Рубина, выглянув на крыльцо заявила Сусаниным:
– Никуда вы не уедете.
Марина отвернулась от смородины:
– Может, мы не всё знаем ещё? Может, она тоже баба Яга?
– Похоже.
– Давай подождём, выясним всё, а потом примем решение.
– Как скажешь.
Женщины в доме, перескакивая с одного на другое, радуясь встрече, торопясь поделиться информацией о событиях местного значения, обходя пока самое сокровенное, составляли каждая для себя общую психологическую картину истинного положения дел в противоположном лагере. Беды не ощущая почти вплотную к жизни дочери, мать несколько успокоилась. Однако она понимала, что явно приехала не зря: в воздухе витала некая странность. Вскипятив чаю, достав привезённых с собой сладостей, Рубина собралась, было, позвать молодёжь к столу, но соседка её остановила:
– Мне бы сказать тебе ещё надо важное. Повиниться перед тобой хочу за дочь свою. А то, ведь всё одно узнаешь когда-нибудь. Мне будет стыдно, что не от меня.
– Что случилось то? Говори, не тяни!
– Уж всё прошло из того, что было. Всё уже позади. Рана только на душе у меня. Да, наверно, у каждого своя рана. Сонечка моя выкидыш вчера перенесла. Молоденькая она для выкидыша-то. Да дело не только в этом. Ребёночек-то Сергея вашего был.
– Какого нашего?
– Так разве много у вас Сергеев? Дуниного мужа.
Обе молчали, адаптируясь к возникающим энергиям. Рубина усвоила информацию и спросила:
– И что?
– Как это «что»? Хорошего-то мало.
– А плохого много?
Мария Петровна озадачено хлопала глазами. Она ожидала любой реакции, но только не философской, и потому сказала:
– Позор-то какой! Перед Дуняшей стыдно! Как к кобелю этому относиться теперь не знаю! Что с дочерью будет, ума не приложу!
– Ну, с дочерью твоей ничего дурного не будет, я думаю. Гинекологию мы ей подлатаем, а с головой у неё всё в порядке всегда было.
– Так вот я и не уверена-то теперь.
– А ты постарайся быть уверенной! Верь в неё! Верь! Хоть и знаю, что это не просто сделать, но возможно. А Сергей. Да мужик он просто. Дай Бог ему здоровья! Родила бы Сонька от него, так я рада была бы! Не самый дурной мужик-то! Просто жена в лесу всё пропадает. Щей не варит, по ночам не ласкает, детей не растит. Какому это по нраву? Дурню, разве что.
– Руба! Что ты говоришь-то? Он же твоей дочери муж!
– Так что же теперь? Истина, она только на чужих распространяется что ли? Дочь-то
– Вчера и видела. В городе. С кобелём этим, с мужем.
– Так что же? Она с ним живёт или в лесу, одна?
– Вроде в лесу. Только вчера зачем-то приезжала.
– Как выглядит-то она? Не больна ли?
– Не знаю я, больна – не больна. Выглядит не очень. Постарела, зубы потеряла, одета, как бомжиха.
Рубина завздыхала, заохала, покачивая головой:
– Доча – доча. То-то мне беспокойно. Господи, как это так получилось-то с девочкой-умницей? Как же она опустилась-то? О-хо-хо. То-то черти мне снятся. Здоровые такие, на людей похожие, но черти: с рогами, копытами. А он здесь, стало быть, один всё больше?
– Да. То есть, с Сонькой моей. А так один. Без жены.
– А ты что же? Позволяла ей, значит?
– Да какое там! Мы с ней перессорились из-за этого! «Люблю его», – и всё тут! Цыганка почуяла, как засасывает её разговор в омут дрязг, и потрясла головой, как лошадка, стряхивающая с себя налипших мух:
– Хватит, дорогая! Хватит! Давай чай пить! Ничего нет важнее «трубки мира» и ритуала дружеского чаепития. А с остальным потом разберёмся. Живы все, – и Слава Богу!
И выйдя на крыльцо, она скомандовала:
– Ребятушки! Идите, знакомиться ближе будем!
Василий, послушно направившись к дому, пробубнил себе под нос: «Ребятушки-козлятушки. Сейчас баба Яга из вас рагу-то сделает.» Марина осторожно пошла следом.
Уже сидя за накрытым столом Рубина спросила:
– Вы откуда сами-то будете?
– Из Москвы.
– А здесь каким образом оказались?
– В отпуск приехали.
– Вот прямо сюда, к дочери моей в дом.
– Нет. В лес вообще-то.
– А. Понятно. Значит, вас Сергей к себе затащил.
– Да, нет… Мы документы в лесу потеряли, а он нашёл. Так и познакомились.
– Понятно. Чаёк-то пейте, пейте. Вы что такие напряжённые-то? Меня что ли боитесь? Так я не страшная, совсем даже наоборот – очень добрая: зла никому не желаю, плохо не делаю. Резковата малость. Так это же ерунда. И про себя рассказывайте, рассказывайте.
– А что рассказывать-то? Всю свою жизнь что ли?
– Да хоть бы и всю жизнь. Жизнь вообще – явление занимательное, а ваша – так в особенности.
Марина удивлённо наморщила лоб:
– А почему наша «в особенности»?
– Так это я просто так сказала. Из уважения к гостям. А ты среагировала. Почему-то. Значит, действительно, в особенности.
Стало очень тихо. Каждый думал о своём. Неловкости среди мало знакомых людей не чувствовалось. Из-под кресла, блаженно потягиваясь, ни на кого не обращая своего высочайшего внимания, вылез Фёдор. Звучно зевнув, поморщившись, словно нехотя, начал вылизываться. Рубина, уже с минуту смотревшая на него, сообразила спросить:
– Это ещё что такое?