Квадрат Пифагора
Шрифт:
В ответ на эту его тираду я тоже улыбнулся. На секунду показалось, что он подслушал мои мысли. Даже неловко как-то стало.
– Да нет, – будто оправдываясь, произнес я, – мне тоже временами нравится поговорить. Только… – я вздохнул и замялся. Но, глядя в открытое и добродушное лицо слушавшего меня собеседника, решил высказаться откровенно.
– Мне приходится довольно много разъезжать, знакомится, но вы знаете, Василь Василевич, что-то последнее время народ какой-то невеселый попадается, все больше про проблемы, про заботы… За два-три дня наслушаешься всякого, и становится скучно, грустно и даже противно…
Я досадливо
Но он, внимательно выслушав, чуть вздохнул, и, как мне показалось, с полным пониманием негромко проговорил:
– Ну да, ну да…ну да… Вы правы, правы, Женя. Раньше, помниться, сядешь в поезд, у кого-нибудь гитара припасена, вот всю дорогу песни люди пели, да задушевные беседы вели. Да… говорили про душу… Ну, а теперь у всех иное на уме…
– Ну да нам ли быть в печали! – сменив тон, мой попутчик восторженно продолжил – Вон, в каких условиях путешествовать будем! Это, знаете Женя, мне такой подарок зять с дочкой сделали. Говорят: «Пора тебе, батя прокатиться с шиком!» – Василь Васильевич, откинувшись на мягкую спинку дивана, обвёл взглядом купе. – Класс, да!?
– Да-а-а, без слов. – С его восторгом я был полностью солидарен.
– А вы, наверное, частенько так путешествуете?
– Да нет… У меня это тоже первая поездка в таком вагоне.
– Ну да у нас с вами есть повод отметить!
Василь Васильевич сделал известный жест, пристукнув ребром ладони по своей массивной шее. Мы оба негромко засмеялись. Его благодушное настроение заполнило всё наше сверкающее купе, и я поймал себя на мысли, что эта поездка будет отличаться от многих остальных. Таких открытых и простых людей я давно не встречал, и наверное, успел по таким соскучиться. И я совершенно внутреннее расслабился.
– Василь Васильевич, только чай! – Как-то я не подготовился и не прихватил с собой ничего покрепче.
– Ну да конечно – только чай! Я, уважаемый Женя уже давно – только чай! – Он озорно прифыркнул. – Каждому времени своё. Моему – уже только травяные напитки!
– Да вы не больно-то похожи на больного старика. – Совершенно искренне произнес я, без намека на комплимент.
–Ну-у-у, здоров я, здоров! Тьфу, тьфу, тьфу! – Он скосил голову влево, потом как мальчишка – озорник втянул её в плечи. – Ох, да тут и плюнуть не куда! – Состроил веселую гримасу, – и это, наверное, единственный недостаток люкса!
Я рассмеялся.
Наш разговор завязался, и мерно потек во времени. С некоторым удивлением, или даже можно сказать, с изумлением я наблюдал за своим собеседником. Сначала даже трудно было предположить, что такой взрослый, массивный и серьёзный с виду мужчина обладает таким юношеским чувством юмора. Его лицо то и дело вспыхивало, отражая веселый нрав, который каким-то чудом уцелел на протяжении многих прожитых лет. Да, признаться, я давно не изумлялся. Даже забыл, как это происходит.
Мы проговорили часа два, пронесшиеся словно несколько минут. Коротко каждый из нас поведал о себе. Я узнал, что Василий Васильевич гостил пару недель у своей младшей дочери, обосновавшейся с мужем лет десять назад в нашей столице. Приезжал, как он сам выразился, «выполнять долг деда». Рассказывая о своей младшей внучке, подраставшей в большом городе, становился похож на заботливую и любящую мамашу. Да и говоря о всей своей, довольно многочисленной семье, искрился каким-то душевным теплом. И моё
Я тоже поделился с Василь Васильевичем рассказами о моей семье, правда, без особого восторга. Но он слушал внимательно, как мне казалось, с пониманием, и обошелся без всяких занудных комментариев. За что я был ему благодарен.
Природный пейзаж, сопровождавший нас во время этих словесных обменов, начал меняться; сначала появились редкие промышленные сооружения, чуть позже картинка за окном сменилась, представив множество построек крупного города. Поезд стал притормаживать.
– Интересно, долго будем тут стоять? – Мне хотелось выйти, покурить на воздухе. – Василь Васильевич, составите компанию? – я кивнул в сторону почти остановившегося перрона.
– Спасибо, Женя, я лучше тут…Да и поезд у нас скорый, значит стоянка будет не долгой…Пока соберусь, он уже и отправится…
Я согласно кивнул, и вышел из купе. На перроне было немноголюдно. Да оно и понятно: вокзал не столичный, привычной толчеи здесь нет. Я втянул носом воздух. Всё-таки мне нравилось, пусть и так коротко, бывать в разных местах, где другие запахи, другие люди. Эти недолгие путешествия создавали во мне ощущения чего-то необычного, непривычного. В таких поездках, хоть и ненадолго, но я ощущал себя романтиком, вечно движущимся странником. И это помогало выносить тот, почти однообразный стиль жизни, которым я жил уже много лет. Да… и пойди, объясни это моей жене и теще, которые в два голоса постоянно недоумевают: «На кой сдались мне эти командировки, и зачем я на них соглашаюсь!?» Они далеки от любой романтики… к сожалению.
Василий Васильевич оказался прав, стоянка была недолгой. Ухоженная проводница нашего вагона уже делала жесты рукой, прося вернуться в вагон. Поезд отправлялся дальше.
Я вернулся в своё купе. Поглощенный достаточно унылыми мыслями, перескакивающими то с неромантичной тещи, то с цели своей нынешней командировки, молча сел у окна. Василь Васильевич, оторвавшись от созерцания неспеша проплывающего здания вокзала, поинтересовался:
–Что это вы так задумались, Женя?
Я глубоко вздохнул.
– Да так, про работу подумалось… – Попытался отогнать от себя все эти нерадостные мысли. Потом, неожиданно для самого себя решил поделиться.
– Да вот, мы производим детали узкопрофильные, для крупных производств, меня командировали заключить контракт на поставку… А там человек, который этим занимается, ну что-то вроде снабженца, по моим сведениям – очень трудная натура. По крайней мере, у тех, кто с ним сталкивался, восторга не вызвал… Вот и думаю, на какой козе к нему подъехать…
– Это что значит – «подъехать?» Заинтересовать, что ли?
– Да, по-русски выражаясь, заинтересовать. – Я усмехнулся. Василь Василич нашел объёмное слово, – краткое и понятное.
– Это вот это, что ли? – он потёр большим и указательным пальцем, изображая невидимые денежные купюры.
– Ну, возможно, что и это… Хотя… я так не люблю этим заниматься! – Я даже поморщился. Я, конечно, не мальчик и не девица румяная, знаю, что многие дела только так и делаются, но всё же раньше, слава богу, мне не доводилось ничего никому откатывать. Сама мысль была противной.